– Немного терпения, пан фон Кирхер, – смеялся в ответ поручик, – а то сюрприза не получится.
– Ну хотя бы намекните – верно, речь о какой-то боярской вотчине, которую вы хотите ограбить?
– Фу, как грубо: «ограбить»… ну разве что немножко, – смеялся литвин.
Наконец мы вышли к какой-то деревушке. Казаки окружили ее, прежде чем местные жители успели разбежаться, однако в этот раз погрома не было, ибо пан Березовский не хотел шума, могущего спугнуть куда более богатую добычу.
Тем временем казаки подтащили к поручику какого-то всклокоченного старикашку. Тот беспрестанно кланялся литвину и, казалось, не понимал, чего тот от него хочет. Наконец Березовский не выдержал и перетянул старика плетью, тот неловко упал, но подручные тут же заставили его подняться. Теперь, кажется, дело пошло на лад, и старик, перестав изображать из себя полоумного, угрюмо согласился показывать дорогу.
– Ты что-нибудь понял? – спросил я Казимира.
– Да что тут понимать, – усмехнулся он, – тут кругом болота. Местные знают их как свои пять пальцев, а чужаки вроде нас могут и в трясину угодить. Вот Березовский и ищет проводника. Собственно, уже нашел: старик здесь все знает, и к тому же тут его семья, так что не обманет.
Литвины и казаки потянулись за стариком в лес один за другим. Мы, несколько замешкавшись, отстали. В деревеньке, впрочем, оставалось с полсотни казаков, но они не обращали на нас ни малейшего внимания.
– Это чья деревня? – спросил я старуху, подслеповатыми глазами глядевшую туда, куда повел ее муж жолнежей Березовского.
– Господ Шерстовых, господин, – отозвалась она, кланяясь.
Фамилия их помещиков мне ничего не сказала, и я промолчал, потом почему-то спросил еще:
– А мужика твоего как зовут?
– Ивашкой, милостивец.
– А прозвище есть?
– Есть, благодетель, как не быть, Сусаниными мы спокон веку зовемся.
Какое-то время я потрясенно молчал, потом, обернувшись к Казимиру, сказал:
– Что-то раздумал я ехать с Березовским.
– А что так?
– Ох, парень, он богатства хочет, а фамилия у него в России неподходящая для богатства. Не приносит таким богатство счастья.
Сам я тем временем напряженно пытался вспомнить что-нибудь о нашем национальном герое. Вроде как тот жил где-то под Костромой, а мы сейчас где? Ох, говорила мне мама: «Учи географию!» А еще случился его подвиг вроде как зимой и когда Михаила уже царем выбрали. С другой стороны, дело давнее, и бог его знает, как историки могли переврать. Или и вовсе у Сусанина этот бизнес, в смысле поляков в болота заводить, был на поток поставлен, а в тот раз просто не повезло, смыться не успел. Проверять же что-то не хочется!
– Милостивец, а вы нас грабить не будете? – спросила меня старуха.
– Мы-то не будем, старая, а вот за казаков не поручусь, так что вы бы тикали отсюда с чадами вашими, пока не поздно. А то ведь они и грабить, и жилы тянуть мастера, прости господи.
– Охти мне! А как же детушки малые, внучата! – запричитала было старуха.
– Да цыц ты, карга старая! – вызверился я на нее. – Много внучат-то?
– Шесть душ…
– Не вой, ведьма, где они, рядом? Мы сейчас к лесу шагом, а они пусть за конями нашими хоронятся – авось душегубы и не заметят.
Шестеро белоголовых пострелят мал мала меньше обоего пола, одетые в домотканые рубахи, прячась за нами, двинулись в сторону леса. Казимир, по всей видимости, обалдел от моего решения, однако помалкивал и зорко следил за отвлекшимися казаками. А возможно, он уже привык к моей ненормальности.
Отведя детей в заросли, мы остановились в нерешительности, что делать дальше. Бросить их уже было нельзя, совесть не позволяла. Увезти подальше тоже было вряд ли возможно – сами они по малолетству на лошади не удержатся, а к себе в седло сразу троих не возьмешь. Так и не решив, что делать, мы услышали какой-то шум в деревне. Наверное, казаки начали потеху, подумалось нам, надо было что-то решать, но в этот момент одна девочка постарше, глядя на меня совершенно бездонными синими глазами, спросила:
– Дяденьки, а вы нас не убьете?
– Тьфу ты пропасть, и как язык-то у тебя повернулся такое сказать… – чуть не заматерился я от детской непосредственности.
– Там что-то не так, – настороженно проговорил Казимир, прислушиваясь к звукам, доносящимся из деревни.
Действительно, доносившийся лязг был явно сабельным. В деревне определенно шел бой, только вот кого с кем? Хотя одна сторона понятна: казаки, а вот другая… Осторожно выглянув, мы увидели, что запорожцев со всех сторон атакуют какие-то вооруженные люди. Причем одни были в довольно добротных доспехах и с саблями и копьями, другие же в простых рубахах и с дубьем, но все довольно ловко нападали на казаков, стаскивая или сбивая их с лошадей и убивая. Те, впрочем, легкой добычей не были, и на земле валялось довольно много трупов как с одной, так и с другой стороны. Однако неожиданное нападение принесло свои плоды, и воровские казаки кинулись в разные стороны. Несколько бросилось по направлению к нам. Мы с Казимиром переглянулись и, цыкнув на детей, чтобы попрятались, рванули им навстречу. Те не ожидали такого подвоха и, напоровшись на мою шпагу и саблю литвина, один за другим полегли.
Между тем бой в деревне закончился, и неведомые воины обратили внимание и на нас.
– Эй, выходите, – крикнул нам один из них, одетый в бойдану
[24] и шлем, называемый мисюркой
[25].
– А нам и тут не дует, – тут же откликнулся я.
– Стрелами посечем, – посулил он нам в ответ.
– Дурак, что ли? Детей побьете.
Тут откуда ни возьмись выскочила давешняя бабка и коршуном накинулась на ведущего переговоры воина:
– Ополоумел, Сеньша! Ишь чего выдумал – стрелами! А как и вправду детей посечете, ироды?
Тут другой из воинов, с окладистой бородой, торчавшей из-под личины шлема, вступил в разговор:
– А ты, Никитишна, какого рожна детей не схоронила, как велено? Вот ужо получишь!
– Охти мне, Онфимушка, да не успела, уж больно эти разбойники борзо появились, вот ей-ей, если бы не эти немцы, побили бы супостаты детишек.
– Эй, вы, не бойтесь, выходите, не тронем.
– А чего нам бояться, вы там еще полайтесь, пожалуй, а мы и поедем своей дорогой.
– Э нет, боярин, тут болота кругом, места гиблые, так просто не выберешься. Да выходите, не бойтесь, за то, что детишек помогли уберечь, земной поклон вам.
Переглянувшись, мы с Казимиром вышли, дети побежали впереди нас, и только девочка, спросившая, не убьем ли мы их, шла подле, держа меня за руку.
