Делать было нечего, и мы с Анисимом, дождавшись, когда нам оседлают коней, вскочили в седла и отправились вслед за посланником. Против ожидания, тот направил наш путь не в ту сторону, где стояли шатры вождей ополчения, а к Чертольским воротам, которые мы защищали во время недавнего штурма. Там на валу уже находились Трубецкой и Пожарский с Мининым, озабоченно наблюдающие за происходящим за валами.
– Что случилось, князь? – обратился я к Пожарскому.
– Воинские люди идут силой невеликой да крепким порядком, – отвечал мне Дмитрий Михайлович. – Казаки князя, – кивнул он на Трубецкого, – хотели было пощупать их своим обычаем, так те им враз таковую острастку задали, что едва ноги унесли. Стали добром спрашивать, кто такие, – отвечают, что у тебя на службе.
– Далеко ли они и сколько их?
– Да вон они, всего сотни три конных, с небольшим обозом. Сила вроде и невелика, да у нас, сам ведаешь, половина войска поранена, да ляхи, чтобы им ни дна ни покрышки, в Кремле сидят, как кость в горле, так что опаску мы имеем.
– Ну-ка дай посмотреть, что там за армия по наши души явилась?
От увиденной картины стоящих перед воротами стройными рядами драгун, одетых в мекленбургские камзолы, у меня защипало в глазах. Возглавляли наконец-то появившийся мой личный регимент Кароль и Клим в запыленных мундирах, причем фон Гершов был абсолютно спокоен, а вот бывший боцман «Благочестивой Марты» усердно переругивался со стрельцами, охранявшими ворота.
– Откройте ворота, – неожиданно хриплым голосом сказал я, – это мои люди.
Дождавшись утвердительного кивка Пожарского, стрельцы выбили бревна, подпирающие створки, и ворота с ужасным скрипом отворились.
– Если бы вы знали, ребята, как я рад вас видеть! – весело прокричал я своим приближенным и полез обниматься.
– Слава богу, вы живы и здоровы, ваше королевское высочество, – попытался остаться официальным спешившийся фон Гершов, но я сгреб его в охапку и крепко обнял немного оторопевшего от такого приема померанского дворянина.
Для Клима подобный обряд был более привычен, и мы также крепко обнялись и похлопали друг друга по плечу.
– Знакомьтесь, господа, – представил я воеводам своих ближников, – капитаны моей гвардии Кароль фон Гершов и Клим Рюмин, прошу любить и жаловать!
Те сорвали с голов шляпы и церемонно поклонились вождям ополчения.
– А это русские воеводы – боярин князь Трубецкой, стольник князь Пожарский и староста Минин. Ну а Анисима вы и сами знаете.
Князья благосклонно кивнули моим офицерам, а Кузьма с Анисимом поклонились в ответ. Церемония знакомства состоялась, и можно было перейти к делам.
– Точно ли вы находитесь на службе у князя Мекленбургского и нет ли промеж вас иных воинских людей? – осведомился Трубецкой.
– Именно так, – отвечал ему через Клима мой верный Лелик, – мы – личная гвардия его королевского высочества великого герцога Мекленбурга Иоганна Альбрехта Третьего. Все состоим на его службе.
Князья немного помялись, очевидно подбирая слова, а простодушный Минин спросил прямо:
– Князь, где лагерем людей своих поставишь?
Опасения вождей ополчения были понятны: русские войска еще не оправились после сражения с Ходкевичем и чужие ратники вполне могли представлять опасность для них. Поэтому я, поразмыслив секунду, отвечал им всем троим:
– Где позволите, господа воеводы, там и станем, мы к русским людям вражды не имеем, а с Сигизмундом у нас война. И если надобность встанет, то будем с поляками или литвой биться в одном ряду с вами, в том крест целую!
– Вот и славно, вот и хорошо… – обрадованно прогудел Трубецкой, но я, подойдя поближе, перебил его:
– Только одно скажу вам, господа воеводы, а там сами думайте. Ляхи в Кремле, сами ведаете, к вашему ополчению весьма пренебрежительно относятся и на предложения о сдаче только лаются со стен бесчестно, а вот если завтра со стен моих драгун увидят, так, может, по-иному запоют?
Воеводы озадаченно переглянулись и, здраво рассудив, что особой беды от трех сотен конных не будет, а выгода при удаче может приключиться немалая, разрешили зайти нам за валы Белого города. Я вскочил в седло и занял место впереди своего регимента, протрубил трубач, и мы торжественно вступили в столицу русского государства, под приветственные крики ополченцев, понявших, что пришли союзники.
Качаясь в седле, я, поочередно оборачиваясь то к Климу, то к Каролю, стал нетерпеливо расспрашивать их о новостях. Отвечал мне в основном Клим, а Кароль лишь иногда вставлял несколько слов в рассказ колыванца.
– Новостей, ваше высочество, мы вам целый воз привезли, уж больно много всего случилось, как вы запропали. Мы тогда места себе от горя не находили, Кароль с драгунами всю Псковщину и половину Литвы перерыл, а уж Настасья как убивалась, того и передать не могу. Один, говорит, нормальный человек был среди вашего кобелиного племени – и тот пропал.
– Что, так и сказала? – удивленно переспросил я, все-таки слова «нормальный» в нынешнем русском языке еще нет, и Настя определенно научилась ему от меня.
– Слово в слово! – усмехнулся Лелик, а Клим продолжал:
– Поначалу все думали, отыщем, да и не посылали вестей в Швецию-то. Ну а потом, куда деваться, пришлось доложить. Королю, вестимое дело, это не сильно понравилось, так Делагарди злой как черт ходил – видать, ему первому и прилетело. Ну а тут письмо, значит, от матушки вашей пришло из Вольфенбютеля, да из Мекленбурга еще, ну и от принцессы Катарины. Их, понятное дело, без вас не вскрывали, вот приедем – я вам в руки и отдам.
– А что в обозе везете? Раньше одними вьюками обходились.
– Это Клим набрал, – коротко пояснил фон Гершов.
– Ну а как же? – удивился Рюмин. – Герцог-то наш сколь времени – то в плену, то на войне, – и все, поди, в одном и том же. Непорядок! Да и не взял я ничего лишнего: шатер походный, гардероб небольшой, припасы кое-какие, а то мало ли, гостей важных встретить – и нечего на стол поставить. Ну и Настю с тремя холопками, приглядывать за всем этим.
– Ты с ума сошел ее сюда тащить? – изумился я.
– Не ругайтесь, ваше высочество, так было нужно, – вновь флегматично проговорил Лелик.
– Чего ради нужно?
– Ох, ваше королевское, хорошие новости закончились, надо к худым переходить. Неладно в Новгороде стало, как вы пропали. Принес черт чиновника королевского расследовать гибель полковника Горна. Все вынюхивает, собака, да лезет куда его не просят. Кароль как раз по лесам рыскал, я тоже в отъезде, как на грех, ну он повадился твоих холопей на допрос таскать. Сначала одних, потом других, а потом чего-то ляпнул неподобного, так Настя его пральником
[30] и отходила – едва ноги унес. Ну а потом, хочешь не хочешь, пришлось ее спрятать.
