– Чем я могу вам помочь?
– Вы знаете чем.
– Может…
– Нет, – перебила Аньи. – Вы окажете мне огромную услугу, если оставите меня.
Она повернулась и пошла к двери.
Пол последовал за ней. Она знала больше, чем была готова рассказать, в этом он почти не сомневался, но на сегодня он получил от нее все, что мог.
Оставалось позвонить Дэвиду и попросить его как можно скорее приехать в Алмазные Виллы. У комиссара, с его опытом, было куда больше шансов разговорить Аньи.
Она открыла дверь:
– Не беспокойтесь за меня, – и впервые подняла на него глаза.
На чьем еще лице видел Пол столько отчаяния?
XXI
Можно ли прожить жизнь без лжи? Все время идти дорогой правды и ни разу не покривить душой? Речь шла не о мелком жульничестве, облегчающем повседневное существование каждого человека, не об отговорках, с помощью которых обычно оправдывают опоздания на работу или то, что забыли поздравить друга с днем рождения. Дэвид имел в виду те тайны, которые человек проносит через всю жизнь. Что это может быть? Один утаил от родственников наследство, другой имеет ребенка на стороне, третий влюблен в родную сестру или брата, четвертый обманул друга или делового партнера.
Дэвид спрашивал себя, есть ли такая тайна у Мэй? Может, она всю жизнь любит другого мужчину или имела роман на стороне? Такое невозможно себе представить, но разве он готов за нее поручиться? Жил ли на свете когда-нибудь хотя бы один человек, чья биография не основывалась бы на обмане, фикции? Можно скрывать это до самой смерти или любая тайна отыщет в конце концов лазейку наружу? И что потом сделает она с человеческой жизнью? Как поведут себя Мэй, Пол и Чжен, когда узнают, что столько лет скрывал от них Дэвид? Увидят ли после этого все сказанное и сделанное им в другом свете? Отвернутся от него или простят?
Разве у него был выбор? Дэвид смотрел на волны, стремительно расходящиеся от носа катера. Всю страну охватила истерия, а шестнадцатилетний Чжан хотел занять свое место под солнцем. Он слишком принадлежал этому обществу, чтобы иметь выбор. Кроме того, он не видел вокруг никого, кто бы ставил под сомнение идеи Мао Цзэдуна и политику Коммунистической партии. Дэвид был слепцом, сам того не подозревая.
Но культурная революция закончилась в 1976 году, и тогда выбор появился у всех, кто так или иначе оказался причастен к этому безумию. С некоторых пор Дэвид делал выбор каждый день, и все в пользу молчания и против правды. И за это уже он сам, лично нес полную ответственность и не имел никаких оснований перекладывать ее на партию, политического комиссара или великого председателя. Как буддист, он слишком хорошо осознавал это. Мы, и никто другой, властны над нашими поступками, это наша, и только наша, жизнь.
Это понимание пришло Чжану поздно и само по себе было освобождением. Но, как и всякое освобождение, оно принесло с собой новые сомнения и неуверенность в себе.
От этих мыслей Дэвиду стало плохо, и он поднялся на палубу. Катер со стремительностью ракеты рассекал морские просторы. Вспененный множеством судов, залив напоминал ванну, в которой плещутся дети. Теплый ветер растрепал Дэвиду волосы. Волны отчаянно бились о борта, то подкидывая катер, то опрокидывая его в разверстую пасть пучины. Качка лишь усугубила недомогание Дэвида. Он прислонился к борту и попробовал сосредоточиться, но вместо этого ощутил приступ рвоты. Желудок протестовал, выталкивая наружу недавний обед: поджаренную лапшу и суп вонтон. Что-то перелетело за борт, остальное выплеснулось на брюки и ботинки. Дэвид ощутил отвратительно-едкий привкус желудочного сока. Тут же захотелось исчезнуть, спрятаться от того, что ждало его в Шэньчжэне. При одной мысли о том, что предстоит допрашивать Аньи, его трясло, как в лихорадке.
Пол утверждал: она что-то скрывает и боится Тана. Но даже он не представлял себе, до какой степени страх этой женщины понятен Чжану. Разве мог Дэвид спрашивать ее о причине этого страха, не принимая в расчет свой? Что, если Пол почувствует это и начнет задавать вопросы, как на Ламме? В таком случае он вынудит Дэвида снова прибегнуть к обману.
Одна ложь влечет за собой другую, та третью, четвертую, пока человек окончательно не запутается в их сетях. Разве когда-нибудь бывало, чтобы все закончилось одной-единственной ложью?
Дэвид не мог с уверенностью ответить на этот вопрос, но одно знал наверняка: он уже в тисках своей лжи. Она настигла его, и это когда-нибудь случится с каждым, включая Тана.
Дэвид сошел на берег в числе последних и вдруг занервничал при виде полицейских в форме. Неужели это за ним? Сейчас его пригласят в какой-нибудь секретный кабинет, отберут удостоверение комиссара полиции и сообщат об этом в комиссию по расследованию убийств.
Чушь! Такое невозможно! Ло думает, что Чжан отлеживается сейчас дома, на диване, с больным коленом. За последние сутки Дэвид не совершил ничего такого, что могло бы вызвать у них подозрение. Но сейчас, когда он перейдет через границу, все пути к отступлению будут отрезаны.
До сих пор он только отстранялся от них. Не вступал в Компартию, несмотря на неоднократные приглашения, игнорировал, насколько возможно, участие в различных комиссиях и комитетах. Коллеги не понимали его, считали своевольным, но безвредным. Теперь же Чжан впервые перешел к открытому противостоянию, а значит, рано или поздно его расследование затронет интересы очень влиятельных людей. И когда эти люди станут обороняться, у него не будет союзников, кроме Пола.
К счастью, молодой пограничник не умел читать мысли. Он быстро взглянул на паспорт, гонконгскую визу, потом на монитор и удовлетворенно кивнул.
Дэвид взял такси до кафе неподалеку от Алмазных Вилл, где его ждал Пол.
– Плохо выглядишь, – первым делом заметил тот. – Ты, часом, не передумал?
– На море был шторм, меня укачало. Ничего страшного. Штаны и ботинки я сейчас вычищу в туалете.
Они выбрали самое представительное такси из тех, что были на стоянке: новенький черный «фольксваген-пассат» с тонированными стеклами, хотя от Алмазных Вилл их отделял лишь короткий отрезок улицы. Миновали охранников, которые при виде их вытянулись в струнку, и подъехали к сапфировому дому.
– Может получиться так, что я попрошу тебя уйти, – предупредил Дэвид.
– Что ты задумал? Надеюсь, ты не намерен ей угрожать?
– Нет, но для начала я должен убедить ее доверять мне. Если у меня это получится, нам будет лучше остаться один на один.
Пол кивнул. Они стояли перед металлической решеткой, отделявшей гараж от лифта, и некоторое время молча переглядывались. Потом Дэвид дал Полу знак, и тот нажал кнопку звонка. Ответа не последовало. Они попробовали еще раз – так же безуспешно.
– Может, она уснула? – предположил Пол. – Она выглядела уставшей, когда я уходил.
– Или боится твоего возвращения, или что ты кого-нибудь приведешь и не хочет открывать.
