Его часы показывали начало одиннадцатого, когда лимузины подъехали к зданию. На верхних этажах горел свет, в то время как нижние оставались темными и безлюдными. В холле Тан и его спутники спотыкались о кучи строительного мусора.
Они поднялись по лестнице без перил и оказались в пустом полутемном коридоре, а потом в просторном кабинете с высокими потолками, вся меблировка которого состояла из красного кресла и пустого письменного стола со стулом. С потолка на черном шнуре свисала одинокая лампочка, на голых стенах не было даже обоев. И повсюду царило запустение, как в подлежащем сносу здании. Сопровождающие велели Тану подождать и оставили его одного. Он сел в кресло и сразу провалился, да так, что чуть не ударился задом о пол. Колени оказались почти на уровне подбородка. Теперь даже карлик, устроившись за письменным столом, смотрел бы на него сверху вниз. Тан собрался было подняться, когда в комнату вошел человек.
– Пожалуйста, без церемоний, – улыбнулся незнакомец, усаживаясь за письменный стол.
«Что ж, по крайней мере, он не лишен чувства юмора», – подумалось Тану, прежде чем он снова провалился в дурацкое красное кресло.
Мужчине, судя по всему, не было и сорока. Он долго смотрел на Тана, словно хотел пригвоздить взглядом к стенке. Но тот все еще не воспринимал его всерьез.
– Итак, Виктор Тан, – начал незнакомец, разделяя слова долгими паузами.
– Совершенно верно, это я, – отозвался Тан. – А кто вы?
– Меня зовут Вэнь, инспектор Вэнь, – представился мужчина. – Я сотрудник особого отдела министерства, и мне поручено вести дело против вас.
– Когда было возбуждено дело? – перебил его Тан.
– Официально вчера, неофициально гораздо раньше.
Было виновато это проклятое кресло или тон молодого человека показался ему не в меру самоуверенным, но Тану стало не по себе. Он так и заерзал, пытаясь принять более-менее удобное положение. Со стороны это, должно быть, смотрелось комично, с его-то длинными ногами.
– Могу я спросить, в чем меня обвиняют?
– Список длинный. Коррупция, взяточничество в особо крупных размерах. Растрата государственных денег, уклонение от уплаты налогов… убийство. – Вэнь сделал паузу перед последним словом.
– Но это абсурд, – пролепетал Тан. – Вы, должно быть, не представляете, с кем связались. Один мой звонок – и все это развеется, как кошмарный сон.
Инспектор вытащил из сумки мобильник, который у Тана забрали в машине, и бросил его на кресло.
– Сделайте одолжение, попытайте счастья. Нам будет очень интересно узнать, к кому вы обратитесь.
Тану сделалось жарко, хотя на лбу не выступило ни капли пота. Такого отпора он не ожидал. Очевидно, инспектор был птицей не того полета, что партийные бонзы и полицейские выскочки, с которыми до сих пор имел дело Тан. Вэнь прибыл из столицы и действовал с уверенностью человека, за спиной которого стояли серьезные силы. «Главное, найти верный тон, – лихорадочно рассуждал Тан. – Я должен дать понять этому типу, с кем он имеет дело».
– Инспектор Вэнь, что вам, собственно, обо мне известно? – как мог развязнее спросил он.
– Многое.
– Обо мне лично, я имею в виду.
– Вы родились в Чэнду в тысяча девятьсот пятьдесят втором году в семье офицера Народной армии…
– Все верно, – перебил его Тан. – Я состоял в красной гвардии, руководил рабочей бригадой во время культурной революции, а потом четыре года учился в Гарварде. Первый красногвардеец с дипломом престижного американского университета, вы в курсе?
Инспектор холодно кивнул. Похоже, слова Тана не произвели на него особого впечатления. «Он представитель совсем другого поколения, – успокаивал себя Тан, – слишком молод, чтобы понять, что это значит».
– Мой персональный марш-бросок, так сказать…
Ноль эмоций. Ни тени улыбки не промелькнуло на бесстрастном лице особиста.
– Когда начались экономические реформы, я основал здесь, в Шэньчжэне, десятки фирм. Я действовал по поручению правительства провинции Сычуань и заработал для страны сотни миллионов американских долларов.
Никакой реакции. Тан как будто разговаривал со стенкой. Эта беседа с самого начала пошла не в том направлении, Тан это чувствовал. Он хотел продемонстрировать свое превосходство перед столичным выскочкой, но вышло наоборот. Вдобавок это проклятое кресло, в котором он сидел сжавшись, с торчащими, как у четырнадцатилетнего подростка, коленками.
– Я стал одним из самых успешных китайских предпринимателей…
– Но избрали для этого не совсем законный путь, – перебил его Вэнь. – И поэтому вы здесь.
– Инспектор Вэнь, – Тан придал своему лицу иронично-шутливое выражение, – за каждым большим состоянием кроется преступление, вам знакома эта мудрость?
– Вот как? – Вэнь удивленно поднял брови.
– Знаете, кто это сказал?
– Председатель Мао? Президент Ху?
Тан глубоко вздохнул:
– Бальзак.
– Кто?
– Бальзак, французский писатель. Но забудем о нем.
Тан вздохнул еще раз. Каким образом он будет объясняться перед этим типом? Может, прочитать ему лекцию по истории для начала? Что за чушь эти его обвинения! Им придется попотеть, если они решили доказать причастность Тана к убийству американца. Мошенничество, взятки, растрата… Смех, да и только. В какой стране живет этот молодой человек? Экономические преобразования – эпоха золотой лихорадки, когда каждый берет сколько может и как может. И нет ни одной сверхдержавы, которая хотя бы однажды в своей истории не прошла эту фазу. Это время рыцарей удачи, спекулянтов, игроков по-крупному… И это такие, как Тан, вывели страну на передовые позиции. Иначе так и сидели бы в грязи да жевали кору, как северные корейцы. Или как, вы полагаете, инспектор, сколотили свои состояния все эти Ротшильды и Рокфеллеры? Работали за каждый цент, не разгибая спины? Свято блюли все договоры?
– Раз уж вы решили бороться с коррупцией, господин инспектор, вам придется арестовать всех чиновников и предпринимателей в этой стране. И все руководство партии.
– Мне поручено вести дело только против вас, господин Тан.
– Это чистая случайность, – объяснил Тан. – Сегодня я впал в немилость, завтра вы. Зачем вам это? Или вам поручено организовать показательный процесс?
– Показательный процесс? – переспросил Вэнь. – Если вы имеете в виду, что обвинения по вашему делу сфабрикованы и приговор известен заранее, то заблуждаетесь. Решать вашу судьбу будут независимые судьи.
– Вы серьезно? Да такое обвинение можно предъявить сотням тысяч, если не миллионам.
– Мне поручено заниматься только вами, – повторил инспектор. – Остальные меня не интересуют. – Он сделал паузу и ненатурально улыбнулся. – Может, начнем?
