– Но зачем, Гриша? – спросила Амалия, подняв тонкие брови.
Вместо ответа Гриша залез в карман и извлек оттуда пищащий белый комочек шерсти с несчастными голубыми глазами.
– Вот… Котенка спасал.
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что Гордеев заметил в воде барахтающегося котенка и, не раздумывая, бросился в реку. Котенка он спас, но все равно вышел скандал, потому что Гришу приняли за самоубийцу – городовой засвистел, что твой соловей-разбойник, Гордеева пытались арестовать, когда он выбрался из воды, и так далее. Однако все разъяснилось, и он счастлив, что его оставили в покое. При этих словах спаситель громко чихнул. Амалия глядела на него во все глаза. У нее в голове не укладывалось, что этот глуповатый, неповоротливый, толстый юноша оказался способен на такой поступок.
– Вот что, Гриша, – рассудительно заговорила она. – Вам надо переодеться, не то вы простынете. Федор! Выдайте господину Гордееву что-нибудь из вещей Ивана Петровича. – Это был отец Муси. – И… и принесите нам молока для котенка, а то он, верно, голоден.
– Что, что, что такое? – затараторила Муся, влетая в комнату. – Боже! Гриша! Что с вами? Пожарные приняли вас за огонь в Большом театре? – Тут она заметила котенка и тотчас же забыла обо всем на свете. – Какая прелесть! Какой хорошенький! Откуда он, Гришенька?
Амалия в нескольких словах объяснила ей происшедшее.
– Гриша! – воскликнула Муся, прижимая к себе котенка. – Да вы герой! Немедленно приводите себя в порядок и возвращайтесь к нам.
– Пожалуй, я напишу об этом герое заметку, – подал голос Верещагин. – «Рискуя жизнью, смельчак спас котенка».
– Только попробуй! – просипел Гриша, идя к двери. И прежде чем Федор увел его, успел показать журналисту кулак.
Котенок дрожал всем телом. Муся обтерла его платочком, чинно села рядом с Амалией и посадила зверька на столик. Улыбающаяся горничная внесла блюдечко с молоком.
– Просто поразительное существо этот Гриша, правда? – спросила Муся. – Никогда не знаешь, чего от него ожидать!
– Это было очень благородно с его стороны – спасти котенка, – искренне сказала Амалия.
– Держу пари, – заметил Верещагин, – он был пьян.
– А вы злюка, Эмиль! – укоризненно заметила ему Муся, надув губки. – Нехорошо быть таким… гадким!
Котенок понюхал молоко и начал лакать его маленьким розовым язычком.
– Как мы его назовем? – деловито спросила Муся у Амалии. – Он такой милый!
– Назовите его Мышонком, – предложил журналист, забавляясь от души.
– Ну уж нет, – вмешалась Амалия. – Мы назовем его Снежком!
– А ведь правда! – восхитилась Муся. – Он белый, как снежок! Какая ты умница, Амели! Мне бы нипочем до такого не додуматься.
По взгляду Верещагина Амалия догадалась, что он собирался сказать что-нибудь едкое, но тут горничная доложила о приходе князя Рокотова, графа Полонского и Мити Озерова.
– А вот и наши три грации, – ввернул журналист.
Муся, не удержавшись, фыркнула.
– Похоже, сегодня вы обижены на весь свет, – вполголоса заметила Амалия Емельяну, когда Муся поднялась с дивана здороваться с друзьями. – Что с вами?
Верещагин бросил на нее косой взгляд и улыбнулся бледной, вымученной улыбкой.
– Со мной, Амалия Константиновна? Уверяю вас, дело вовсе не во мне.
– А в ком же? – настойчиво спросила девушка.
– Это все императрица Мария, – поморщившись, признался журналист. – Как вы, наверное, слышали, она умирает.
– И?
– Я рассчитывал, что мне дадут написать о ней хорошую большую статью. В конце концов, я не первый год работаю в газете… Но статью напишет Петр Борман, племянник редактора, а я, как обычно, буду писать о благотворительных базарах. – Верещагина аж передернуло от отвращения. – Ненавижу благотворительные базары! Хуже их только объявления о пропавших животных, можете мне поверить.
Он умолк и перевел взгляд на Мусю, которая о чем-то препиралась с графом.
– Да, да, да! – с азартом возражала она. – И не спорьте, Эжен! Мы все туда поедем: и я, и вы, и Гриша, и Амалия.
– Амалия Константиновна тоже едет в деревню? – осведомился Митя Озеров, поправляя очки.
– Конечно! – с жаром подтвердила Муся. – И кузен Орест тоже будет. Правда, кузен?
Но молодой человек только покачал головой:
– Мне очень жаль, Мари, но ничего не выйдет.
– Так я и знала: служба! – сердито воскликнула Муся. – Смотры, парады и… чем еще вы там занимаетесь? – Она вскинула головку. – Ну и ладно! Не хотите ехать в Ясенево – воля ваша. Эмиль!
– Да, мадемуазель?
– Вы навестите меня в моей тверской глуши? А то никто ко мне не хочет ехать, все меня бросили…
Поднялся нестройный хор возражений.
– Я всегда готов повергнуть себя к стопам вашей несравненной милости, – заявил журналист.
– Вот, господа, человек, который умеет быть галантным! – пылко вскричала Муся, указывая на него. – А вы, Митенька?
– Конечно, – пробормотал литератор, – я буду очень рад…
– Вот и прекрасно, – одобрила Муся. – Кто еще? Ах да, Амели, твой верный рыцарь! Его здесь нет, но, может, он согласится приехать? А то летом в имении без друзей совсем скучно.
– О ком это она? – подозрительно спросил Озеров у графа.
– По-моему, – задумчиво сказал Полонский, – Муся имеет в виду того неотесанного месье, который служит в полицейском департаменте, Зябликов или как там его…
– А что тут плохого? – вмешался Орест, блестя глазами. – Если у Эжена, не приведи бог, что-нибудь утащат, даже следователь будет под рукой.
– Это должно быть смешно, да? – холодно осведомился Полонский.
Но ответить ему Орест не успел, потому что внезапно распахнулась дверь, и на пороге показалась нелепая фигура в длинном сюртуке и слишком тесных панталонах. Вещи сухощавого Ивана Петровича Орлова явно не пришлись Гордееву впору.
– Ой, Гриша! – вскрикнула Муся. И вслед за этим залилась совершенно неприличным звонким смехом.
– Не вижу ничего забавного, – протестовал Гриша, розовея.
Но друзья уже окружили его, наперебой требуя рассказать, в какую историю он угодил на сей раз. Пришлось Гордееву удовлетворить их любопытство.
– Грегуар обожает животных, – сказал Орест, выслушав эпопею о спасении котенка, который мирно пристроился на коленях Амалии. – Причем всех без разбору: кошек, собак, птиц… Даже змей!
– А что плохого в змеях, – проворчал Гриша. – Однажды у меня был настоящий питон, так это было такое умное животное – ого! Как титулярный советник, не меньше.
Его последние слова вызвали новый взрыв хохота.
