Глава 14
После этих слов Александра в комнате наступило молчание. Амалия, хмурясь, обдумывала только что услышанное ею. По правде говоря, ей бы следовало не на шутку испугаться. У любой другой девушки от рассказа следователя уже давно пошел бы мороз по коже, а Амалия, бог весть почему, ощутила странное облегчение. Ее страх получил свое подтверждение и обрел четкие очертания. Более того, отныне он имел имя – безумие, мания, одержимость. И теперь, когда Амалия знала, с чем именно ей предстоит бороться, она почувствовала себя значительно увереннее. Кроме того, она поняла, что у нее есть друг, который на ее стороне, что бы ни произошло.
– Скажите, Саша, – спросила она, – этот человек, о котором мы с вами говорим, он ведь сумасшедший, не так ли?
Зимородков тяжело вздохнул. Вспомнив наконец об одеяле, он изловчился-таки натянуть его до подмышек, и прадед Орлов на стене сразу же перестал хмуриться.
– Нет, все не так просто, – ответил следователь на вопрос девушки. – С виду, я полагаю, он вполне нормален, иначе его безумие уже как-то обратило бы на себя внимание. Очевидно, что он не в себе. Чем-то его жертвы навлекли на себя его гнев, и оттого он… – Александр умолк и густо покраснел. – Простите меня, бога ради. Я говорю так, словно это все вас вовсе не касается.
Амалия поглядела на свою простреленную шляпку и поежилась.
– Что меня больше всего пугает в отслеженных мною случаях, – после паузы вновь заговорил Зимородков, – так это полнейшая безнаказанность убийцы. Представим на минуту – вы уж извините меня! – что стрелок достиг своей цели. Что дальше? Вас находят в лесу с простреленной головой. Была охота, что известно всем. Срочно вызывают… Кого тут могут вызвать? Местного судебного следователя, который разбирает в основном кражи и случаи проживания по чужому виду. Ясно, что он в затруднении. Кого он будет допрашивать по делу? Князя Рокотова? Мусю Орлову? Графа Полонского? Неужели вы думаете, что такой человек, как граф, позволит какому-то там судебному следователю допрашивать себя? Нет. Дело закрыто.
Амалия ничего не ответила. Александр украдкой зевнул и протер глаза. Солнечный зайчик уже успел перепрыгнуть с его щеки на стену.
– Так вы полагаете, убийцей движет одержимость? – неожиданно подала голос девушка.
Зимородков передернул плечами.
– Если бы вы были богатой наследницей, я бы имел основания думать иначе.
– Но мы ведь можем его найти? – настойчиво продолжала Амалия. – Ведь нам о нем очень многое известно.
– Например? – оживился следователь.
– Ну… – Амалия начала загибать пальцы. – Во-первых, время. Он находился в Киеве в октябре 1878-го, был в Петербурге в феврале 1879-го, а в мае уже в Вене, в августе вернулся в Петербург, а новый, 1880 год встречал на балу в Парижской опере. В апреле этого года он был в Москве, а теперь, – голос ее упал до шепота, – а теперь он здесь.
Не сводя с нее пристального взора, Зимородков молча кивнул.
– Во-вторых, – продолжала девушка, – он метко стреляет.
– К счастью, не всегда, – вставил Александр.
Тень улыбки была ему ответом.
– В-третьих, он хорошо знаком с ядами.
– Не обязательно, – поморщился следователь. – Для того, чтобы отравить человека, вовсе не надо быть химиком, уверяю вас. Мышьяк, стрихнин, белладонну и некоторые другие яды легко достать в обычных аптеках. Достаточно лишь знать, как они действуют на человека.
– Хорошо, – согласилась Амалия. – Теперь четвертое: Жюли Ланина наверняка знала нашего убийцу и доверяла ему. И, наконец, пятое – этот человек имел возможность подмешать мне яд в молоко.
– Думаете, он находился тогда на террасе? – Зимородков почесал нос. – А что, любопытная мысль. Кто там был?
Амалия нахмурилась, припоминая.
– За столом сидели я и Муся. И еще художник. Потом появился Орест, а за Орестом прибыли Гриша, Полонский и Митя Озеров. Неожиданно Орест начал кашлять, и я хотела дать ему свое молоко, но случайно опрокинула чашку.
Зимородков немного подумал.
– Знаете, я не думаю, что это была Муся.
– Ну, конечно! – вскинулась Амалия.
– Митрофанова мы сразу исключаем, потому что он не был вхож к Ланиным. Гордеев сегодня был на охоте? Мне помнится, он говорил, что это развлечение не для него.
– Нет, он не поехал.
– Тогда его тоже можно исключить. Значит, остается всего три человека. Князь Рокотов, граф Полонский и Дмитрий Андреевич. – Зимородков прищурился. – Скажите, Амалия Константиновна, а вы сами разлили чашку, или, может быть, Орест толкнул вас, когда вы любезно хотели дать ему молока?
Предположение, заключавшееся в этой фразе следователя, заставило Амалию похолодеть.
– Позвольте, – начала она, – но почему… – Однако она увидела выражение лица Саши и осеклась.
– Амалия Константиновна, – устало промолвил он, – давайте мыслить логически. Кто лучший стрелок в округе? Князь Рокотов. Кто постоянно выезжает за границу? Он же. Я, правда, не осведомлен, насколько хорошо он был знаком с Жюли Ланиной… Во всяком случае, на панихиде его точно не было.
– Насчет Жюли я ничего не знаю, – довольно сухо отозвалась Амалия, – но в одном я совершенно убеждена: он не толкал меня, чтобы я разлила молоко. Он сидел у другого конца стола, я совершенно точно помню это, и между нами было три шага, не меньше. Если бы я не разлила ту чашку, он бы… он бы выпил яд и умер. Вот и все.
– Значит, его тоже можно исключить из числа подозреваемых, – легко согласился Саша. – Таким образом, у нас остались всего два кандидата: граф Полонский и господин Озеров. Откровенно говоря, я с трудом могу представить себе нашего литератора в роли отравителя, а вот граф Евгений… Он много путешествует, он был женихом Жюли, и он неплохо стреляет. Не так хорошо, как кавалергард, но все-таки. И у него была возможность подмешать вам яд в молоко.
Амалия задумалась. Она не испытывала особой симпатии к Полонскому, и, в общем, ее не слишком удивило бы, если бы этот чванливый аристократ и в самом деле оказался тем самым безумцем, который замыслил ее убить. Она вспомнила. Перед ее внутренним взором возникло его перекошенное от ярости лицо, когда он набросился на несчастного мужика, у которого понесли лошади. Тогда она, помниться, ужаснулась, не узнавая «застегнутого на все пуговицы» графа в одержимом со сверкающими глазами и раздувающимися ноздрями. А если тот одержимый и есть его истинное лицо?
– Я полагаю, – медленно заговорила Амалия, – что вы правы. То есть если сумасшедший убийца и впрямь существует, то не исключено, что это граф Полонский. Беда только, что мы с вами никак не сумеем ничего доказать.
– А знаете, что мы с вами можем сделать? – сказал Саша, оживившись. – Мы поедем в лес и осмотрим место происшествия. Я возьму с собой ружье. Как знать, может, удастся обнаружить что-нибудь… полезное.
