– Изначально план у него был весьма простой: после убийства отправиться на Ларколлен и спрятать ключ, которым он воспользовался, на даче Арне Албу. На брелоке инициалы АА, так что никаких сомнений ни у кого и возникнуть не могло. Но когда он нашел мой мобильник, то поспешил изменить план, чтобы еще больше запутать следы. А именно представить все так, будто я убил Анну, а потом предпринял действия, чтобы свалить вину на Албу. Он воспользовался номером моего мобильника и через сервер в Египте стал засыпать меня электронными сообщениями, зная, что выследить отправителя невозможно.
– А если б и выследили, то им оказался бы…
– Я. Так или иначе, я обнаружил что-то странное, только когда «Теленор» прислал мне счет. Но по-видимому, я и после этого не слишком внимательно читал эти сообщения.
– А еще проще было бы заблокировать мобильник, коли ты его потерял.
– Хм. – Харри внезапно поднялся и стал расхаживать взад и вперед перед скамейкой. – Сложнее понять, как он ухитрился проникнуть в мой чулан. Ведь следов взлома не обнаружено и никто из соседей не впустил бы постороннего. Иными словами, у него был ключ. А ему и нужен был только один, ведь у каждого жильца универсальный ключ, он открывает и ворота, и чердак, и подвал, и квартиру, но дубликат такого ключа достать не так-то просто. А у Анны, кстати, тоже был универсальный ключ.
Харри остановился, пристально глядя на юг: там, на входе во фьорд, стояло зеленое грузовое судно с двумя мощными кранами на борту.
– О чем задумался? – спросила Беата.
– Да вот хочу попросить тебя оказать мне услугу, выяснить имя одного человечка.
– Лучше не надо, Харри. Я же говорю, мне даже сюда нельзя было приходить.
– А еще думаю, откуда у тебя эти синяки?
Резким движением она прикрыла шею:
– Да так, на тренировке. Я дзюдо занимаюсь. А еще о чем думаешь?
– А еще о том, сможешь ли ты передать вот это Веберу. – Харри вынул из кармана пиджака завернутый в кухонное полотенце стакан. – Попроси его снять отпечатки пальцев и сравнить их с моими.
– А твои у него есть?
– В криминалистической лаборатории есть отпечатки всех сыщиков, выезжающих на место преступления.
– Харри… – предостерегающе начала она.
– Будь так добра!
Беата вздохнула и взяла стакан.
– АО «Замки», – произнес Харри.
– Это еще что такое?
– Если ты передумаешь насчет человечка, проверь их сотрудников. Это крохотная фирмочка.
Она удрученно посмотрела на него.
Харри пожал плечами:
– Если хоть со стаканом все выяснишь, я и то буду счастлив.
– Как мне тебя найти, когда Вебер даст ответ?
– Тебе и вправду надо знать? – улыбнулся Харри.
– Я хочу знать как можно меньше. Ты сам на меня выйдешь, так?
Харри плотнее запахнул пиджак:
– Пойдем?
Беата кивнула, но не тронулась с места.
– Он написал, – сказала она, – что выживают только самые мстительные. Как ты думаешь, Харри, это действительно так?
Харри лежал в вагончике на своей короткой кровати, пытаясь вытянуть ноги. Шум проезжающих по Финнмарк-гате машин напомнил ему времена детства в Уппсале, когда он ложился спать с открытым окном и прислушивался к дорожному движению. Летом они жили у деда в Ондалснесе, где стояла полная тишина, и ему не хватало только этого равномерного, навевающего сон шума, лишь изредка прерываемого ревом мотоциклетного мотора, грохотом неисправного глушителя или воем далекой полицейской сирены.
В дверь постучали. Это оказался Симон:
– Тесс хочет, чтобы завтра ты ей тоже сказку перед сном рассказал.
Сегодня Харри рассказывал о том, как кенгуру учат детишек передвигаться прыжками, а те в награду дарят им перед сном поцелуй.
Они молча курили. Потом Харри показал на висящую на стене фотографию:
– Это Расколь со своим братом, верно? Стефаном, отцом Анны?
Симон кивнул.
– А где Стефан теперь?
Симон равнодушно пожал плечами, и Харри решил, что эта тема для него табу.
– Судя по фото, они очень дружили, – сказал Харри.
– Да они как сиамские близнецы были, понимаешь. Кореши – не разлей вода. Гиорги дважды отсидел в тюрьме за Стефана. – Симон засмеялся. – Вижу, ты удивлен, мой друг. Пойми, у нас такая традиция. Это честь – отбыть наказание за брата или за папу, понимаешь.
– А вот полиция на это по-иному смотрит.
– Да они никакой разницы между Гиорги и Стефаном не видели. Братья-цыгане. Норвежской полиции в таких случаях разобраться нелегко. – Он осклабился и предложил Харри еще одну сигаретку. – В особенности когда они в масках.
Харри затянулся и решил сделать пробный выстрел:
– Так что же тогда за черная кошка между ними пробежала?
– А ты как думаешь? – Симон мелодраматически зажмурился. – Женщина, конечно.
– Анна?
Симон не ответил, но Харри почувствовал, что железо раскалилось и его надо ковать:
– Так что, Стефан прогнал Анну из-за того, что она встретила гадзо, не цыгана?
Симон затушил сигарету и поднялся:
– Анна здесь ни при чем, понимаешь. Но у Анны была мать. Спокойной ночи, спиуни.
– Мм. Еще только один вопрос.
Симон остановился.
– А что значит спиуни?
Симон рассмеялся:
– Это сокращение от spiuni gjerman – германский шпион. Но ты не парься, это не со зла, так кое-где пацанов называют.
Потом он закрыл за собой дверь и исчез.
Ветер улегся, и до слуха долетал только шум движения на Финнмарк-гате. И все же заснуть Харри не мог.
Беата лежала без сна и прислушивалась к шуму проезжающих мимо машин. В детстве она привыкла засыпать под звуки его голоса. Сказок, которые он ей рассказывал, в книгах не найти. Он сочинял их на ходу, импровизировал. Он никогда не повторялся, хотя все сказки начинались одинаково и в них всегда действовали одни и те же персонажи – двое зловредных воришек, добрый папа и его маленькая героическая дочурка. И кончались сказки всегда счастливо: воришки оказывались за решеткой.
Беата никогда не видела отца читающим. А когда подросла, поняла, что он страдал дислексией, словесной слепотой. Если бы не это, он стал бы юристом, как говаривала мать.
– Вот мы и хотим, чтобы ты стала юристом.
Но в отцовских сказках юристы никогда не упоминались, и потому, когда Беата объявила, что ее приняли в Высшую школу полиции, матушка расплакалась.
