Франсуа поднял руки:
– Можете обыскать меня, господин полицейский, и если вы найдете при мне хоть что-нибудь, принадлежащее герцогине Латюрьмон…
– Лотреамон, – поправил его полицейский.
– Я так и сказал, Латрюмон, – кивнул Франсуа. – В общем, если вы сможете сейчас доказать доброй даме, моей хозяйке, что я вор, то я не отстану от вас до тех пор, пока вы не запрете меня в самую крошечную камеру самой гнусной тюрьмы во Франции.
Готье поднялся с дивана и подошел к нему.
– Это я могу сделать и без твоего разрешения, – хладнокровно заметил он, после чего весьма профессионально обшарил Франсуа. Впрочем, как и следовало ожидать, инспектору ничего не удалось обнаружить.
– Все? – спросила Амалия, когда обыск был окончен. – Можете также осмотреть комнату моего дворецкого. Как знать, вдруг он припрятал награбленное там?
Готье покачал головой.
– Нет, госпожа баронесса. Думаю, он уже успел вынести драгоценности из дома и положить в какое-нибудь укромное место. Именно поэтому ему и понадобилось вчера отлучиться. – Он поглядел в глаза Франсуа прямым, холодным, жестким взглядом. – Я не прощаюсь с тобой, Эперон. И с вами, госпожа баронесса, тоже. – Он коротко поклонился и шагнул к выходу.
– Да, – сказал он, уже взявшись за ручку двери, – и не забудьте расковать своих людей, госпожа баронесса. Думаю, им уже наскучило стоять возле фонаря. Всего доброго.
– Это он о чем? – тревожно спросил Франсуа у Амалии, когда Готье вышел из гостиной и быстро побежал вниз по лестнице. В окно Амалия увидела, как он вышел из дома, аккуратно притворив за собой дверь.
– Франсуа, – спросила Амалия, убедившись, что Готье не может больше их слышать, – зачем ты вернулся?
Вор озадаченно почесал в затылке.
– Сам не знаю, – наконец признался он. – Но, если честно, мне не очень хотелось оставлять вас одну.
Амалия метнула на него быстрый взгляд:
– Я очень признательна тебе, Франсуа, но, видишь ли… У меня больше нет денег.
– А деньги тут ни при чем, – с обескураживающей простотой ответствовал ее сообщник. – Я готов помогать вам просто так.
– Но ведь это может быть опасно, – попыталась Амалия вернуть его на землю. – Ты понимаешь?
Однако Франсуа только рукой махнул:
– Вся наша жизнь полна опасностей, мадам. Одной больше, одной меньше – какая разница?
Во входную дверь кто-то постучал, и, выглянув в окно, Амалия увидела разносчика, который доставлял ей еду.
– Хорошо, Франсуа, стало быть, ты поступаешь в мое распоряжение, – сказала она. – Только одна просьба: не хныкать и не жаловаться, если нам придется туго, потому что я этого терпеть не могу. Понятно?
Франсуа кивнул.
– А теперь ступай и открой дверь, мне принесли завтрак. Мы с тобой подкрепимся, а потом ты отнесешь от меня записку нашему послу. Или нет, у нас нет на это времени. Записку я отправлю сразу же, с разносчиком, а мы с тобой займемся делом. Да, именно так мы и поступим.
– А что же за дело? – полюбопытствовал Франсуа.
– Есть один человек, его зовут Венсан Леваллуа, – ответила Амалия, – он бывший кучер графа де Монталамбера. Нам надо его найти, потому что, я полагаю, он может знать, где находятся нужные мне письма.
– Хорошо, – с готовностью ответил Франсуа и пошел открывать дверь.
Глава 5
– Венсан, – стонал совершенно растерявшийся Тростинка, – Венсан! Нам надо срочно что-то предпринять! Он же умирает!
– Заткнись! – пропыхтел Венсан. Он нес принца воров на плече из кареты в дом, а за ним Тростинка, сам весь в крови, тащил раненую Изабель. Голова девушки запрокинулась, руки бессильно повисли.
Да, им повезло – они сумели бежать. Погони за ними не было, и они приехали в тот же грязный дом, откуда не так давно уехали на роковое свидание. И вот теперь четверо членов их банды убиты, а двое, включая главаря, тяжело ранены, и что делать дальше – совершенно неизвестно.
– Помоги мне! – прохрипел Венсан, кое-как открывая дверь.
Тростинка уложил Изабель на кровать и помог своему товарищу положить на другую кровать принца – с одной здоровой рукой Венсан бы нипочем с этим не справился.
– Надо остановить кровь, – решительно сказал кучер.
– И то дело, – согласился Тростинка. – Тащи сюда чистые тряпки.
За окнами стремительно светлело. Тростинка вытащил из кармана складной нож, разрезал на принце одежду и кое-как перевязал его. Ален лежал без движения, и Венсан забеспокоился.
– Послушай, – боязливо спросил он напарника, – а принц, он того… жив еще?
Тростинка подумал, снял с головы картуз и приложил ухо к груди раненого. Венсан ждал, затаив дыхание.
– Жив, – наконец буркнул Тростинка, поднимаясь на ноги. – Теперь займемся Изабель.
Венсан не был опытным врачом, но как только Тростинка разрезал ножом на девушке одежду и обнажил рану, кучер сразу же понял, что дело плохо. Он отвернулся, стиснув челюсти.
– Чем это он ее? – спросил Венсан, пока Тростинка перевязывал Изабель.
– Шпагой, – нехотя отозвался его приятель. Он закончил перевязку и кое-как прикрыл девушку, которая дышала с едва различимым хрипением. – Венсан, я не знаю, что делать.
Кучер шмыгнул носом.
– Чего ты от меня хочешь? Я же не доктор, в конце концов!
– Я тоже, – пожал плечами Тростинка. – Значит, нам нужен доктор.
Венсан сделал несколько шагов по комнате и сел, стараясь не смотреть на раненых. На душе у него было гадко, как никогда.
– Откуда я его возьму? Если бы у нас хотя бы были деньги… – Он не договорил и с отчаянием махнул рукой.
Тростинка немного подумал.
– Скажи, Венсан, ты не знаешь пароль? Принц тебе его не говорил?
– Пароль? – озадаченно нахмурился кучер.
– Ну да, – кивнул Тростинка. – Такое слово, что только скажешь его, и все наши обязаны прийти тебе на помощь. Это принц воров придумал, я знаю.
Венсан вздохнул:
– Нет, Тростинка, я ничего такого не слыхал. Да меня ведь только к лошадям и подпускали. А сам-то ты не знаешь, что это за пароль такой?
Тростинка с сожалением покачал головой:
– Не интересовался я, Венсан. Да и потом, я с принцем только четыре месяца работаю, вряд ли он бы мне его сказал.
– А я три месяца, – отозвался кучер. – А ни у кого нельзя спросить про то слово?
– Нет, – решительно ответил Тростинка, – оно же секретное. – Он поглядел на раненого главаря, который разлепил веки и медленно повел глазами. – Смотри, Венсан! – возбужденно заговорил Тростинка, хватая кучера за руку. – Ален пришел в себя!
