Амалия закусила губу. Что писал Антуан в том письме? «Положение с каждым днем становится все серьезнее…» Было ли это до или после Ватерлоо, какая разница? Огромная империя, великая, что ни говори, империя трещала по швам, и наиболее прозорливые люди уже понимали, что пора позаботиться о завтрашнем дне, если они не хотят разделить участь поверженного императора. Неудивительно, что приближенный к его особе Антуан внезапно вспомнил о своем брате, который должен был многое выиграть от реставрации Бурбонов.
– А что стало с Дени д’Альбером? – спросила Амалия.
– Он умер в 1829 году. Я видел его могилу на Пер-Лашез. Члены этой семьи лежат там в одном склепе. Ни у Дени, ни у Антуана не было детей, и после смерти Дени род д’Альберов перестал существовать.
– Ну а книга-то? – нетерпеливо встрял Тростинка. – Насчет книги удалось хоть что-нибудь разузнать?
Анри устало передернул плечами:
– Как, по-вашему, я мог это сделать? Целая семья давно исчезла с лица земли. Понадобится время, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто мог знать братьев д’Альбер.
– Да, – задумчиво заметил Ален, – это будет непросто.
* * *
Море волнуется, море кипит, море грохочет. Валы вздымаются – и бесшумно застывают, превращаясь в стены какого-то подвала.
Темно, темно, ох, как темно! Внезапно где-то вдали вспыхивает дрожащий свет.
Ступени, множество ступеней… Из стен высовываются чьи-то призрачные руки, пытаются схватить ее за плечи, удержать…
Свет начинает удаляться. Она бежит, отталкивая назойливые руки, которые хотят только одного – помешать ей добраться до сокровища.
Быстрее! Еще быстрее!
Это уже не подвал, а комната, и посередине ее, вися в воздухе без какой-либо опоры, горит звезда. Вот он, мой свет!
Амалия берет звезду в ладони (та каким-то чудесным образом успела уменьшиться до размеров яблока) и смутно думает во сне, что это неправильно, что она должна обжечься… Но звезда если и обжигает, то ледяным холодом. Она трепещет, разгораясь то ярче, то глуше…
Звезде здесь не место, внезапно догадывается Амалия во сне. Надо во что бы то ни стало унести ее отсюда! И, холодея, она понимает, что пути обратно нет, что из стен вновь высунутся руки и уж теперь они точно не отпустят ее…
Но она должна идти. И она идет.
Призраки шуршат в стенах, пытаются схватить ее. Лишь сейчас она замечает, что их руки – сплошные кости, лишенные мяса. Только торчат кое-где обрывки сухожилий. И, переводя взгляд на свои руки, Амалия видит, что и они становятся такими же, как у призраков.
Вокруг нее нарастает враждебный шепот… Вот чья-то костлявая рука ухватила ее за шею… Амалия дернула головой – и проснулась.
За окнами стояла глубокая ночь. Шелестел дождь, капли его скользили по стеклам, но все это Амалия разглядела значительно позже. Куда больше ее интересовал человек, пристроившийся на краешке ее постели. Он водил пальцем по ее шее, и глаза его при этом блестели ярко-ярко… Слишком ярко, по правде говоря.
Амалия покосилась на дверь и увидела, что та лишь притворена, хотя молодая женщина отлично помнила, что, прежде чем лечь, заперла ее на ключ.
– Что вы тут делаете? – холодно спросила она у ночного гостя.
– Пришел отблагодарить вас за заботу, – отозвался принц воров, придвигаясь ближе к ней.
– Я же закрыла дверь, – довольно кисло сказала Амалия, отодвигаясь от него.
– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – согласился Ален. – Только мне никакие замки не помеха, – добавил он с усмешкой.
– В самом деле? – Амалия очаровательно улыбнулась, наклонившись к нему, и в ее глазах заплясали мириады золотых искр. – Ну что ж, тогда…
Ален взялся за ворот, собираясь снять с себя рубашку, но тут Амалия подалась вперед и двумя пальцами ткнула его в рану. Со сдавленным криком Ален скатился с кровати и скорчился на ковре.
Дверные петли протестующе заскрипели. На пороге возник инспектор Готье с лампой в руке. На ночь он остался в особняке – на случай, если к ним вновь нагрянут непрошеные гости.
– Признаться, я ожидал чего-то в таком роде, – бесстрастно заметил он, глядя на обессилевшего принца воров, который никак не мог подняться с пола. – Вы позволите?
После чего он свободной рукой ухватил Алена за шкирку и поволок его прочь из спальни Амалии, как нашкодившего котенка. Принц извивался и хрипел, на его губах проступила пена, но он ничего не мог поделать: Готье оказался гораздо сильнее его.
– Я тебя убью! – прохрипел Ален, когда они уже были в коридоре и Амалия не могла услышать их.
Готье выпустил его и приложил палец к губам. Цепляясь за стену, Ален кое-как распрямился.
– Тсс, – укоризненно сказал инспектор. – Она устала и хочет спать. Ясно?
Взгляд его голубых глаз пронизывал насквозь, и принц воров поймал себя на том, что ему не по себе.
– Ясно, – пробормотал он, одергивая рубашку.
– Вот и хорошо, – одобрил Готье. – Скарамуш!
Пес вышел из его комнаты и, припадая на раненую лапу, приблизился к мужчинам.
– Скарамуш, – сказал собаке инспектор, указывая на Алена: – Если еще раз увидишь этого месье возле ее спальни, разрешаю тебе перегрызть ему горло.
Пес угрожающе покосился на принца воров и негромко зарычал.
– Кажется, мы договорились, – удовлетворенно промолвил Анри. – Спокойной ночи… Перванш.
Ален медленно двинулся прочь по коридору. Возле лестницы он обернулся.
– Зря ты это сделал, – уронил он.
– Лучше вытри кровь, – посоветовал Готье. – Ты испачкал ковер, а он стоит денег.
Минуту Ален смотрел на него, потом грязно выругался и удалился. Готье укоризненно покачал головой и, вернувшись к комнате Амалии, постучал в дверь.
– Он ушел? – спросила Амалия, как только Анри появился на пороге.
– Он больше не потревожит вас, – сказал Готье. – На всякий случай я оставлю с вами Скарамуша, чтобы вам было спокойнее. – Он поколебался. – Моя комната тут неподалеку, если что, зовите.
Амалии кивнула. Пес, лежа на ковре, беспокойно шевельнул хвостом. Молчание, сгущавшееся в комнате, безотчетно тревожило его.
– Ну, так я пойду? – пробормотал Анри, касаясь ручки двери.
Амалия улыбнулась.
– Вы же не он, – ответила она. – И вам вовсе не обязательно уходить.
За окнами шуршал дождь.
Глава 6
Утро следующего дня выдалось пасмурным и хмурым. То ли от этого, то ли по какой другой причине атмосфера в бывшем особняке княгини Лопухиной была не из лучших. За завтраком, который на сей раз принесли из посольства, Амалия держалась как всегда, но Ален угрюмо ковырял в своей тарелке и избегал смотреть на окружающих, а Венсан с Тростинкой, мигом почуявшие по поведению своего главаря, что что-то неладно, враз прекратили шутить и смеяться. После завтрака инспектор поднялся и сказал, что ему пора на службу.
