– Ты кто такой? – в остолбенении спросил Луи.
Во тьме чиркнула спичка, осветив голубые глаза и черные волосы.
– Инспектор Готье? – пробормотал Ларжильер. – Какого черта!..
– Добрый вечер, монсиньор, – сказал Готье.
И он резким щелчком отшвырнул горящую спичку от себя.
То, что произошло вслед за этим, Амалия будет помнить всю жизнь. Облитые горючей жидкостью, люди вспыхнули, как факелы. Они выли, кричали и катались по земле, пытаясь сбить огонь. Луи, оставшийся невредимым, сделал движение, пытаясь бежать, но Анри молча загородил ему дорогу.
– Ах, так! – крикнул Луи и выхватил шпагу. – Полегче, инспектор! Уверен, этому вас в полиции не обучали!
– Верно, – шепнул Анри. – Только я не инспектор, я принц. Принц воров. А звать меня Перванш.
– Анри, осторожно! – закричала Амалия. – На нем кираса, он не боится оружия!
– Это мы еще посмотрим, – буркнул Готье.
Кто-то из его подручных бросил ему шпагу, и он схватился с Ларжильером один на один. Что же до людей Перванша, которых он привел с собой, то они вступили в сражение с людьми принца.
– Хорошо фехтуете, сударь! – крикнул Луи. Шпаги скрестились с такой яростью, что высекли голубоватые искры.
Почти не обращая внимания на сражающихся, Амалия осмотрела своих сообщников. Тростинка был мертв, и она закрыла ему глаза. Но Венсан, когда она дотронулась до него, издал слабый стон и пошевельнулся. Оказалось, пуля угодила в подкову, которую он носил в нагрудном кармане. Амалия поручила ему заняться раненым Франсуа, а сама встала на колени рядом с Аленом и приподняла его голову. Она знала, что ничего больше не сможет для него сделать. Он умирал, но, завидев ее, заставил себя улыбнуться.
– Кажется, ему приходится жарко, – пробормотал он, имея в виду принца Луи, которого уверенно теснил Готье.
Однако Луи вовсе не собирался сдаваться так просто. Поняв, что ему не справиться с принцем воров, который атаковал его уверенно и напористо и наверняка уже давно убил, если бы не кираса, он решился на отчаянный шаг. Упав на колено, он схватился за лезвие шпаги врага и вырвал ее. Этот прием был запрещен всеми фехтовальными школами, но принцу Луи, который боролся за свою жизнь, было не до таких тонкостей.
– Ну, что теперь, а? – с азартом крикнул он, наступая на безоружного врага.
– Ничего особенного, – отозвался Готье, и в его пальцах блеснул острый нож. Свистнуло лезвие, рассекая воздух, и Луи, хрипя, упал. Нож угодил ему прямо в сонную артерию.
– Видишь, я тоже знаю запрещенные приемы, глупец, – с презрением бросил Готье и отошел, на ходу вытирая кровь, которая сочилась из рассеченной губы.
Он приблизился к Амалии, поглядел на Алена, увидел его раны и нахмурился.
– Ты его убил? – умоляюще спросил Ален. – Он мертв?
– Да, – мрачно ответил принц воров.
Ален кивнул.
– Это хорошо, – с усилием прошептал он. – Я хотел… увидеть… как он умрет… – Он пытался добавить еще что-то, но голос изменил ему. Из последних сил он улыбнулся Амалии и умер.
Амалия заплакала. Готье помог ей подняться и, морщась, стал вполголоса утешать ее.
– Ничего, – шептал он, – ничего… Все кончено, слышишь? Все кончено.
Амалия отстранилась от него, вытирая слезы. Она увидела, что на земле возле убитого Ларжильера поблескивает черный камень, а Жером, волоча за собой раненую ногу, пытается добраться до него. Прежде чем он успел это сделать, Амалия нагнулась, подобрала свой револьвер и метким выстрелом разнесла черный камень на мелкие куски.
– Хватит, – процедила она сквозь зубы. – Довольно!
Жером смирился и лег на землю.
– Пожалуй, вы правы, – пробормотал он.
* * *
А потом был рассвет, окрашенный в цвет крови, объяснение с полицией, оказавшееся очень коротким, потому что Жером употребил все свои связи для того, чтобы замять дело. Алена и Тростинку похоронили рядом на местном кладбище, а после похорон Амалия, Венсан, Франсуа и принц воров уехали в Париж. Вместе с ними уехал и довольно объемистый мешочек, набитый драгоценностями, и когда Франсуа начинал подсчитывать в уме свою долю, даже раны его начинали меньше болеть.
В Париже Амалия забрала из банка письма и отправилась к графу Шереметеву – доложить о том, что дело сделано и ей удалось раздобыть императорские послания. Франсуа и Венсан отдыхали, а Анри забрал с собой Скарамуша и отправился проведать одну особу, которая очень его интересовала.
– Инспектор Готье? – надменно осведомилась герцогиня де Лотреамон, вскидывая брови. – Чем обязана?
Скарамуш яростно зарычал и стал рваться с поводка. Анри едва удержал его.
– Какая невоспитанная собака! – сказала герцогиня, слегка побледнев.
– Нет, тут дело совсем в другом, – возразил Анри. – Он узнал вас. Ведь это вы убили графа де Монталамбера, его хозяина.
– Что за чушь! – вскинулась герцогиня.
– Довольно, сударыня, – произнес Готье со скучающем видом. – Я знаю, что это были вы. Я нашел сережки, которые у вас украли. У левой сережки недостает одного камня. Именно его я обнаружил в кулаке убитого.
И он положил сережки на стол.
– Они не мои, – поспешно сказала герцогиня.
– Давайте вызовем горничных и спросим у них, узнают ли они сережки, – предложил Анри. – А кроме того, можно обратиться к ювелиру. На них есть его клеймо.
Герцогиня медленно опустилась на диван.
– Чего вы хотите? – спросила она. – Денег?
– Я хочу знать, за что вы убили его. Только и всего.
– Ну что ж… – Герцогиня бледно улыбнулась. – Надеюсь, это останется между нами. Граф пытался шантажировать меня. Он потребовал за молчание много денег… Больше, чем я смогла бы заплатить. И мне пришлось убить его. Вот и все, – светским тоном закончила она.
– Чем именно он шантажировал вас? – быстро спросил Анри.
Герцогиня выпрямилась:
– Полагаю, это не ваше дело, господин инспектор.
Анри холодно улыбнулся.
– Незадолго до своей смерти граф де Монталамбер разговаривал с одной особой и в том разговоре произнес слова, на которые она не обратила внимания, а я обратил, хоть и не сразу. Среди прочего он упомянул женщину, которая отравила своего мужа. Странно – ваш муж похоронил троих своих предыдущих жен, а при вас неожиданно стал болеть желудком… – Анри прищурился. – Скажите, герцогиня, вы отравили его? Вы вышли за него, потому что он был богат, в надежде, что он скоро умрет, но он не спешил умирать, и вы решили помочь ему. Так?
– Что вы такое говорите! – вспыхнула герцогиня. – С какой стати мне убивать мужа?
– С такой, что после его смерти, став свободной, вы могли выйти замуж за своего кузена Люсьена де Марсильяка, которого без памяти любите.
