Он небрежно кивнул Ундервуду, отвечая на его поклон, а тот даже застыл на месте, видя, с кем принц идет.
– Теперь она окучивает наследника, – шепотом пожаловался Лаймхауз. – Не пройдет и недели, как весь двор будет у ее ног.
Ундервуд поморщился. Слово «окучивает» отдавало простонародьем, а благородный лорд не любил излишне тривиальных выражений.
– Главное, следите, чтобы она не окучила вас, – съязвил он. – Наследник, слава богу, не имеет никакого влияния на государственные дела, а о ваших слабостях все наслышаны.
– Да если она только подойдет ко мне, ей несдобровать! – вскричал Лаймхауз в негодовании. – Чтоб я… с какой-то жалкой интриганкой…
А между другой парой шел иной диалог.
– Что-то у Ундервуда недовольный вид, – заметил Берти, повернувшись к спутнице. – Неужели маменька ему отказала? Похоже на то. Смотрите, толстяк тоже не находит себе места.
Сердце Амалии затрепетало от радости.
– Это лорд Печатный Станок? – небрежно спросила она у Берти.
– Да, так его называют, – подтвердил принц.
– Интересно, а правда то, что говорят о его жене?
– А что говорят? – загорелся любопытством Берти. Для тех, кто вращается в свете, сплетни – едва ли не единственная духовная пища, доступная их пониманию.
– Будто бы, – Амалия понизила голос, – она и толстяк… Гм!
– Не может быть! – поразился принц. – Она же страшна, как семь смертных грехов и лондонский зоопарк в придачу!
– Говорят, Лаймхауз не по доброй воле пошел на это, – заметила Амалия. – Кажется, он соблазнил ее на пари, представляете? Хотел, очевидно, доказать, какой он неотразимый.
– Вот бедняга-то! – посочувствовал Берти. – А с кем было пари?
– Понятия не имею, – отозвалась Амалия, обмахиваясь веером. – Упоминали лорда… лорда… Ну как же его…
– Сеймура?
Лорд Сеймур был в парламенте самым горячим сторонником войны с Россией. Кроме того, Амалия имела на него зуб за то, что именно он послал своих людей встретить ее в Дувре.
– Не помню, – недовольно сказала Амалия. – В любом случае это невероятно… смешно.
– Действительно, – согласился Берти, от души смеясь. – Хм, рогатый Ундервуд… Так ему и надо. Этот мерзавец порой слишком многое себе позволяет. Вы не представляете, что он написал как-то о мисс Джеббинс, нашей прекрасной актрисе… А все оттого, что ее разок видели со мной в экипаже.
– Ваше высочество! – ужаснулась Амалия, отнимая руку. – Так общение с вами столь опасно? Нет, Берти, я не хочу, чтобы обо мне писали в газетах. Это так вульгарно! Книгу я могла бы еще вынести, но газеты, в которые потом заворачивают черт знает что… это уже чересчур!
И она, взяв под руку Арчи, увлекла его прочь.
– А театр? А Скриб? – кричал принц ей вслед.
– Ваш кузен – настоящее чудовище, – заявила Амалия своему супругу. – Боже, какие гадости он мне говорил!
– Какие? – спросила леди Эмбер, подходя к ним с приятным на вид джентльменом лет сорока.
– Ах, обычные сплетни! Будто бы сэр Лаймхауз соблазнил жену лорда Ундервуда, чтобы иметь на него влияние.
– Леди Ундервуд? Но она же добродетельна, как Пенелопа! – засмеялся джентльмен. – Правда, у меня сложилось впечатление, что добродетельна она скорее поневоле.
– Кажется, я что-то слышала об этом, – призналась леди Эмбер. Для светской дамы нет хуже греха, чем признаться в незнании последних слухов. – Верно, Ундервуд и Лаймхауз и впрямь сблизились с некоторых пор.
– Интересно, лорд Ундервуд знает? – спросил джентльмен.
– Это лорд Стивен, мой муж, – представила его леди Эмбер, вспомнив, что он и Амалия еще не знакомы. – По-моему, лорд Ундервуд целиком полагается на благоразумие своей жены.
– На ее уродливость, хочешь ты сказать, – отозвался ее муж, разглядывая бриллиант на груди Амалии. – А вам не откажешь в смелости, миледи!
– В каком смысле? – настороженно осведомилась Амалия.
– Это ведь «Принцесса», так? Прекрасный бриллиант, но у него есть один изъян: он приносит несчастье всем, кто им владеет.
– Да что вы говорите! – вскричала Амалия. Бросив исподтишка взгляд на Арчи, она заметила, что он побледнел и смешался.
– Сначала он принадлежал некоему Крафту, но тот неожиданно разорился и был вынужден продать камень герцогу Олдкаслу, отцу вашего мужа, миледи. Тот, насколько мне известно, подарил его своей жене, и вскоре она умирает от чахотки. Камень переходит к ее единственной дочери, которая через некоторое время наложила на себя руки. Все были просто шокированы этим ужасным происшествием! После смерти дочери камень возвращается к старому герцогу, ее отцу. И что же? Он внезапно скончался от апоплексического удара. Его старший сын, не веря в злокозненность камня, подарил его своей невесте. Вы ведь слышали, что с ними произошло? Они утонули во время медового месяца. – Лорд Эмбер вздохнул и пожал плечами. – Но на этом дело не кончилось.
– Неужели?
– А Арчи вам ничего не рассказывал? Про пожар, например? Или про дерево?
– Что за дерево? – спросила Амалия.
– Месяц назад, – нехотя отозвался Арчи, – загорелся флигель в замке. Еле удалось потушить. Через неделю молния ударила в вековой дуб возле замка, пришлось его спилить.
– Вот так-то. – Лорд Эмбер пытливо посмотрел на Амалию. – Воистину, миледи, вы очень, очень мужественная женщина.
– Нет, – отозвалась Амалия, удерживая на лице улыбку, – просто я не суеверна.
– Стивен, – вмешалась леди Эмбер, – не пугай герцогиню.
– Меня не так-то легко испугать, – заметила Амалия, теперь уже без всякой улыбки.
– Я вас понимаю, – важно промолвил лорд Эмбер. – Вы носите при себе талисман!
– Серьезно, – сказала леди Эмбер, – все в Лондоне верят, что на этом камне лежит проклятие.
«Проклятие?» Ну да, проклятие. Так вот о чем говорилось в том письме, найденном в ее комнате! «Мы счастливы, как никогда», – а вскоре их не стало. Амалия почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Она поглядела на «Принцессу» – та была сверкающая, сиреневая, восхитительная. Чтобы такой камень – и приносил несчастье? Вздор!
– Есть лишь два проклятия, в которые я верю: бедность и нездоровье, – отозвалась она. – Даже если в это мгновение в меня ударит молния, я не переменю своего мнения.
– Что ж, как знаете, – задумчиво проговорила леди Эмбер. – Но помните: мы вас предупреждали!
В другом углу гостиной двое ни на мгновение не спускали с герцогини глаз.
– Принц на нее смотрит, – говорил Лаймхауз.
– С принцем леди Х., – заметил Ундервуд. – Уж она-то не позволит ему делать глупостей.
