В докладе рассматривается также «ортодоксальный марксистский тезис», согласно которому первоначально рабство было формой развития производительных сил, а потом превратилось в его тормоз и вообще стало экономически неэффективным. Этот подход автор считает более гибким, чем теории Лефевра-де-Ноэт и полных отрицателей положительной роли рабства в истории техники. Марксистская концепция, полагает Доке, позволяет не объяснять прогресс техники [всегда] положительно: для появления машин достаточно, чтобы [лишь] ослабли рабовладельческие путы. Однако и эта концепция не кажется докладчику приемлемой. По его мнению, рабство не задерживает развития производительных сил, потому что в централизованной вилле, где рабы находят применение, нормы технического прогресса всегда выше, чем в децентрализованной вотчине. (Согласно Ш. Парэну, вплоть до конца рабовладельческой империи в ней, несмотря на препятствия, шел процесс прогрессивного развития производительных сил). Если рабство и исчезает, рассуждает автор, то не по причине задержки им развития производительных сил: ведь рабство лишь тогда играет роль тормоза технического прогресса, когда оно более рентабельно, чем машины (нет смысла их вводить).
Значит, нерентабельность рабства – стимулятор технического прогресса. Доке предлагает перевернуть марксистский «механистический» тезис, [сказав]: рабство, будучи в пору своего наивысшего подъема препятствием, становится «формой развития производительных сил», когда оно делается менее рентабельным для хозяев. Затем автор замечает, что некоторые марксисты вслед за Энгельсом избрали тезис о возрастающей нерентабельности рабства. Практически этот тезис во многом разделяет и Доке. Если он видит различия во взглядах марксистов, неясно, зачем ему понадобилась огульная критика «марксистского механистического тезиса» без указания конкретных авторов, которые имеются в виду.
Полным молчанием обошел докладчик «традиционный» вопрос о слабой заинтересованности раба в труде. Раб в его концепции – лишь объект, но не субъект социальных отношений. Отношение к нему рабовладельца определяется исключительно его рыночной стоимостью, и как рабочая сила он ставится на уровень животных. По мнению Доке, относительно дорогой раб не будет помехой для насаждения водяных мельниц, подобно тому как лошадь не помешала распространению тракторов. Отсюда ограниченное понимание автором «технического прогресса» – только как введения новой техники. Вместе с тем в докладе Топольского убедительно показано, что именно отношение крепостных к труду на барщине препятствовало техническому прогрессу и вело к снижению урожайности. Материал доклада Топольского, кстати, опровергает и тезис Доке о том, что нормы технического прогресса в господском хозяйстве всегда выше, чем в мелком крестьянском.
Представляет интерес подробное рассмотрение в докладе Доке роли больших мельниц в условиях «банальной» (баналитетной) сеньории. Первый этап ее развития – конец ΙΧ-Χ в. Он характеризуется сокращением домениальной части вотчины, откуда феодал и его войско получали предметы первой необходимости, и прекращением (в связи с распадом империи Каролингов) грабительских заграничных походов, открывавших перед феодальной знатью доступ к предметам роскоши. Эти перемены заставили феодалов искать новые источники доходов. Феодальные хищники «без маски» предались беззастенчивому грабежу крестьян. Вооруженные отряды, ранее отправлявшиеся в походы, теперь обратили свое оружие против безоружных людей. Баналитетная сеньория «первого образца» сумела извести крестьянский аллод в большинстве районов и установить «второй серваж» и принудительный труд, восстановить землевладельческую сеньорию (иногда и развить домениальное хозяйство).
С конца X и в XI в. клюнийское движение («Божий мир») ограничило грабительские возможности феодалов, и баналитетная сеньория вступила во второй этап своего развития, когда хищничество сеньоров стало принимать более благовидные формы. На этом этапе и расцвели большие водяные мельницы как орудие феодального угнетения. С их помощью феодалы приобрели право контролировать урожаи крестьян-держателей земли и взимать с них дополнительный побор – за помол (от 5 до ю% привезенного зерна). Автор рассматривает баналитетную сеньорию как революцию в способе властвования.
Об отношении крестьян к введению больших господских мельниц в литературе нет единого мнения. М. Блок (1935 г.) считал, что крестьяне были настроены резко против больших мельниц, старались обходиться своими маленькими мельницами, и принуждать их к пользованию большими приходилось силой. Ш. Парэн (1965 г.) предложил различать в этом плане районы развитого, укоренившегося феодализма, где, по его мнению, большие мельницы принимались крестьянами в конечном счете с удовлетворением (хотя их и тяготила обязанность участвовать в постройке мельницы), и районы, мало развитые в феодальном отношении, где мельницы встречались в штыки. Автор доклада разделяет в целом точку зрения М. Блока, полагая, что почти всегда крестьяне относились отрицательно к необходимости помола на господской мельнице, ибо, во-первых, это лишало их части урожая; во-вторых, давало информацию не только сеньору, но и всей округе о количестве собранного зерна (провозимого публично, днем); в-третьих, требовало усилий и времени для перевозки зерна и муки; в-четвертых, крестьяне не доверяли мельнику и «чужим» (тем более – господским) жерновам, которые могли испортить зерно. Правда, различая бедных, средних и богатых крестьян, автор допускает, что последним (составлявшим 3–5% от общего количества) было иногда выгодно пользоваться сеньориальной мельницей (для помола значительного количества зерна?).
Поскольку ручной помол осуществлялся, как правило, женщинами, детьми и стариками, идея освобождения их труда мало увлекала взрослых мужчин-крестьян, зато именно им приходилось доставлять зерно на большую мельницу, и в их балансе времени она играла отрицательную роль. Поэтому мужчины были за сохранение домашней мельницы, а так как решение основных вопросов домашнего хозяйства принадлежало мужчине – главе семейства, – ручные мельницы оставались. К этому рассуждению автора надо сделать одну оговорку. Общинные горизонтальные мельницы тоже раскрепощали в первую очередь не мужчин, и тем не менее они их создавали. Следовательно, мужской консерватизм в вопросе о сохранении ручной мельницы проявлялся главным образом перед лицом факта существования большой господской мельницы.
Иными словами, нельзя думать, что крестьяне-мужчины вообще не были заинтересованы в механизации помола и облегчении женского труда. Сама идея освобождения женщины от мельницы очень древняя. Еще в эпиграмме, приписываемой греческому поэту Антипатру
[1343], говорится об освобождении женского труда благодаря водяной мельнице. Автор доклада отмечает, что в этой эпиграмме Маркс («Капитал», т. ι, 1867) справедливо усматривал произведение, в котором приветствуется изобретение водяной мельницы как «освободительницы рабынь и восстановительницы золотого века»
[1344]. Однако в условиях баналитетной сеньории господская мельница, разрушая семейную автономию и меняя распределение труда между полами, создавала зависимость крестьян от мельника и тем самым еще более усиливала зависимость их от сеньора.
