В 20-30-х годах XX в. за рубежом среди сторонников тезиса о наличии феодального периода в истории России были люди, знакомые с теорией марксизма. Книга Эжена Шкафа написана с прямыми ссылками на К. Маркса. П.Б. Струве был некогда, как известно, так называемым «легальным марксистом». Эк в 1900 г. примкнул к социал-демократическому движению, с 1903 г. принадлежал к большевистскому крылу РСДРП, в Лодзи вступил в члены Социал-демократической партии Польши и Литвы, участвовал в работе Лондонского съезда РСДРП 1907 г.
[1035].
Активное наступление на теорию русского феодализма началось только со второй половины 30-х годов XX в. Советскими историками к этому времени была отвергнута концепция русского феодализма, разработанная Н.П. Павловым-Сильванским. Рассматривая феодализм как социально-экономическую формацию, советские историки обращали главное внимание на экономическую сущность феодальных отношений.
Против такой трактовки феодализма в 1939 г. выступил Г. В. Вернадский. Американский профессор попытался представить в заведомо упрощенном виде не только концепцию советских историков, но и марксистскую теорию феодальной ренты, которую он, впрочем, глубоко и не изучал. Советскую концепцию феодализма Вернадский по существу понял как концепцию «экономического феодализма» (эксплуатация крестьян землевладельцами) и указал, что для феодализма недостаточно признаков одного лишь «экономического феодализма», нужны элементы неразрывной связи личных и территориальных прав. Вместе с тем боярскую вотчину он не мог признать развитой сеньорией, так как здесь не было вассальных отношений. В помещиках XVI–XVII вв. Вернадский также не видел вассалов, поскольку в основе их отношений с царем лежал не личный договор, а служебная повинность.
По мнению ученого, элементы феодализма в России были, но феодализма не образовалось. При этом Вернадский и его последователи умалчивали об аргументах Павлова-Сильванского, Хёцша и др., перенося весь огонь критики на теорию «экономического феодализма»
[1036].
В 1948 г. Вернадский повторил свою концепцию феодализма, считая необходимыми признаками последнего: 1) политический феодализм, 2) экономический феодализм, 3) неразрывные узы личных и поземельных прав. Вернадский развивал мысль о том, что в Киевской Руси был торговый капитализм, и по своему строю Киевская Русь напоминает древнюю Грецию
[1037].
Концепция Вернадского в этой части восходила к идеям В. О. Ключевского. Вернадский отрицал наличие в России крепостных того типа, который соответствовал бы западному типу зависимых людей. Он видел здесь только свободных и рабов. Правда, ученый допускал, что Киевская Русь могла пойти по феодальному пути развития, а крестьянскую зависимость XVI–XVII вв. он определял как характерный для феодализма «serfdom». Однако русский «serfdom» Вернадский больше сближал со «slavery» (рабством), чем с феодальными отношениями Западной Европы.
В том же круге понятий вращаются рассуждения о русском феодализме в статье Вал. Т. Чеботаревой-Билл (1950 г.). С одной стороны, Чеботарева-Билл видит определенные черты политического феодализма в русских порядках XIII – начала XV в., но, с другой стороны, она не находит в них такого важного признака европейского феодализма, как «serfdom». Более близким к феодальным стандартам ей кажется Русское государство конца XV–XVI вв., в котором «serfdom» уже получил заметное развитие. Русское государство этого периода Чеботарева-Билл считает национальным по форме и феодальным по содержанию
[1038].
Западногерманский историк Гюнтер Штёкль в своих работах!953-1958 гг. внешне делал уступку сторонникам мнения о наличии феодализма в России, но, по существу, склонялся к точке зрения Г. В. Вернадского. Он говорил, что спор о восточнославянском феодализме зиждется в значительной мере на недоразумении: чем уже понимать феодализм, тем меньше оснований прилагать это понятие к России; чем шире его понимать, тем больше таких оснований. Если видеть в феодализме лишь хозяйственный организм, то вполне можно признать факт его существования в России, как это и делают советские марксисты, писал Штёкль
[1039].
Полупризнание присутствия в России элементов феодализма и отрицание его наличия здесь как общественной структуры находим в работах Вернера Филиппа (1954 г.), Карла Витфогеля (1957 г.), М. Рэна (1958 г.). В. Филипп считал, что в «период уделов» положение знати было «полуфеодальным»
[1040]. По словам К. Витфогеля, Россия, так же как и Швеция, представляла собой «окраинное» феодальное общество. Хотя Киевская Русь и принадлежала к протофеодальному и феодальному миру Европы, последующее влияние татар определило переход страны к восточному деспотизму
[1041]. М. Рэн полагает, что в XII в. на Руси имелась тенденция развития в сторону экономического и даже политического феодализма, но это движение прервалось татарским нашествием и возвышением Москвы. Бояре не образовывали сильного класса типа баронства; русскую «удельную систему» нельзя считать подобной западному феодализму, утверждал Рэн
[1042].
Несколько дальше в признании существования феодальных явлений на Руси пошел Робер Бутрюш (1959 г.). Он разделяет мнение Вернадского о том, что марксисты понимают под феодализмом только подчиненность крестьян землевладельцам. При этом Бутрюш обнаруживает некоторые черты и политического феодализма в России «удельного» периода, а именно иммунитет, являющийся признаком сеньории, и поместье, приближающееся по своему характеру к феоду. Но в русской поместной системе автор не находит присутствия обязательной для «настоящего» феодализма личной связи между государем и слугой. Ученый делает заключение, что Россия в смысле феодального развития не поднялась выше уровня раннего Средневековья
[1043]. Этот взгляд некоторым образом перекликается с концепцией В. И. Сергеевича, считавшего, что иммунитет предшествовал феодализму, т. е. был дофеодальным явлением
[1044].
