В современном событиям рассказе о строительстве города, принадлежащем Марцеллину Комиту, прослеживаются ясные параллели к указаниям, изложенным в разделах 10–12 «Анонимного трактата»:
Анастасий… отправил умелых рабочих и приказал начать строительство. Он поставил Каллиопия… во главе работ. Тот с удивительной проницательностью… наметил мотыгой борозду, указывающую, где будет расположен фундамент на холме, переходящем в равнину; и со всех сторон окружил её до самых границ, воздвигнув очень прочные каменные стены. Он также заключил в искусственное русло речку Кордисс… которая петляет, журча, а возле пятого мильного камня разделяет… новый город, впадая в укрытый вход [под стенами] с обоих концов… так называемая Геркулесова башня, большая городская наблюдательная вышка, была построена на более высоком участке и соединена со стенами. Она смотрела вперёд [в сторону] Нисибина [через Сасанидскую границу] к востоку и назад – в сторону Амиды, к северу
[427].
Антикварная жилка проявляется у автора «Анонимного трактата», когда он обращается к тактике: вопреки собственному военному опыту, он то и дело отсылает к «древним писателям»
[428]. Их имён он не называет, но в них распознали вышеупомянутых Элиана и Асклепиодота. Его рассказ о пехоте, к счастью, гораздо проще, но он не слишком полезен, потому что в нём речь идёт о фаланге, о её снаряжении («копья должны быть как можно длиннее», пишет он (16. 31), но называет копья общегреческим словом «дората», а не македонским «сарисса»), о конной фаланге и о фаланге в движении. В то время пехота Юстиниана сражалась в гораздо более простых и, несомненно, более подвижных формированиях – и в любом случае главной ударной силой была конница, причём она сильно отличалась и от македонской, и от римской конницы, располагая таким оружием, как составной лук, усиливавшим натиск атаки, и готовой, кроме того, сражаться в ближнем бою копьём и мечом. Автор, должно быть, хорошо знал всё это, но во времена явного упадка былой славы блистательные и победоносные македонцы Александра Великого, несомненно, оставались неотразимо притягательны – даже для писателя, который обо всём остальном писал строго практически.
Так, совершенно иной тон царит в следующем разделе о «переправе через реки», когда приходится преодолевать сопротивление врага: чувствуется, что автору случалось делать это, и здесь уже определённо не отзвуки «древних писателей». Он начинается с простого утверждения о том, что необходимо превосходство в метательном оружии и в лучниках, чтобы помочь переправе, которую пытается расстроить противник; автор предлагает использовать крытые лодки со «стреломётами и камнемётами, а люди за укрытиями делают своё дело, стреляя через бойницы». Именно исходя из беспристрастного опыта старого вояки, он обсуждает оригинальную идею Аполлодора – предположительно Аполлодора Дамасского, архитектора, сконструировавшего мост Траяна через Дунай, описанный Дионом Кассием (LXVIII. 13), модель которого (в значительной мере выдуманная) выставлена в городе Турну Северин в Румынии (римская Дробета). Идея заключалась в том, чтобы построить вдоль берега реки плот длиною в ширину реки. На том конце плота, что выше по течению, нужно поставить башенку, в которой расположатся лучники. Когда всё будет готово, тот конец, что ниже по течению, крепится к берегу, тогда как другой конец отталкивают от берега, чтобы течение отнесло его на вражескую сторону реки. Под прикрытием стрел, выпускаемых из башенки, воины переправляются по наведённому мосту.
В действительности это был вариант понтонного моста, очень длинного; такие строили и византийцы, и персы. Так в декабре 627 г. доведённый до отчаяния шах Хосров II, убегая от Ираклия, переправился через реку Тигр «и перерезал канаты понтонного моста» за собой
[429]. Но то был мост, построенный обычным способом, то есть из лодок, скреплённых друг с другом брёвнами, на которые настилали доски, чтобы получился ровный проезжий путь. А запустить длинный мост по течению – совсем другое дело. Вот скептический комментарий нашего автора к блестящему предложению Аполлодора:
Теоретически такая операция может показаться возможной, но я не думаю, что на практике она окажется удачной. Приглядитесь внимательнее. Если река узкая, можно быть уверенным, что вражеские стрелы без труда воспрепятствуют строительству плота. Но даже если беспокоиться об этом не приходится, было бы невозможно построить такие большие плоты или как-то обращаться с ними. Ширина плота, разумеется, должна быть пропорциональна его длине; в противном случае, когда оба конца будут прикреплены к берегу, течение согнёт его, как лук, и наконец разорвёт надвое. Кроме того, толщина должна быть пропорциональна его ширине, особенно потому, что плот должен также выдерживать башню, заграждения и большой военный отряд. Если он должен быть достаточной для этого толщины, тогда вся конструкция становится невозможной… По-моему, гораздо безопаснее пользоваться лодками
[430].
Доставка лодок к берегу реки может, конечно, оказаться сложной, если только речь не идёт о маленьких лодках; но в таком случае бойцам придётся переправляться на вражескую сторону реки маленькими группками, способными поместиться в лодке, без прочных площадок для лучников, а это едва ли назовёшь верным решением для переправы, которую враг пытается расстроить. Но у автора есть отличное практическое решение: он предлагает строить лодки в безопасном удалении от берега, из сборных частей: «Каждая часть должна быть отмечена, чтобы указать её место при сборке лодки». Таким образом, довольно большие лодки для нападения можно перевозить в разобранном виде на повозках и вьючных животных, и тогда, «когда мы подойдём к реке, деревянные части лодок можно снова собрать и скрепить, а соединения и швы проконопатить смолой и воском…»
[431].
За этим здравым советом следуют другие, в которых сильнее проявляется склонность к собиранию древностей: об отработанных перемещениях фаланги, по подразделениям – повороты в сторону, полные обороты, контрмарши рядами или шеренгами («…таковы названия контрмаршей у древних писателей. Они добавляют, что есть три способа выполнения каждого из них» – здесь мы опять встречаемся с нудной лексикографией, свойственной Асклепиодоту. Но после этого следуют более ценные практические советы: о разбивке лагерей, о распределении места в них (конница должна расположиться посередине, чтобы лошади были спокойны и неуязвимы для стрел), об укреплении лагерей и о том, как военачальникам лучше отдавать команды в битве (голосом, звуком трубы, сигналами), а также об управлении сражением. Автор по-прежнему пользуется словом «фаланга», но вполне очевидно, что на сей раз речь идёт об общем термине для пехотного формирования, а не о македонской фаланге ударной пехоты с длинными копьями.
