Стандартными моделями предусматривалось от 25 до 36 или даже до 50 гребцов на каждой стороне каждой из палуб, что составляло в сумме до 200 гребцов, и ещё сотня человек должна была находиться на борту: по большей части это были пехотинцы, обученные воевать на море («морские пехотинцы»), а также капитан корабля и другие офицеры. Вероятно, однако же, что меньший корабль, усиакий, с сотней гребцов на борту, как видно из его названия (одно из значений слова «усия» – отряд в 100 человек) и отрядом из тридцати-сорока моряков, был более обычным, особенно потому что гребцы на верхней палубе также могли сражаться в отличие от гребцов на нижней палубе, которые в лучшем случае могли действовать копьями через прорези для вёсел, чтобы повредить корпус вражеского судна по всей его длине. Существовали также значительно более лёгкие и быстрые двухпалубные суда для рекогносцировки и набегов, а также небольшие галеры (галеи) с одной скамьёй для гребцов.
Боковые проходы и места для гребцов были укрыты съёмными щитами, и гребцы орудовали вёслами прямо через отверстия в бортах, без дополнительных коробчатых расширений для защиты вёсел. Квадратные паруса с седьмого века были заменены треугольными латинскими. Тараны на носу ещё были во времена Льва VI, но постепенно они были заменены «клювами» (по ним моряки могли переходить на вражеский корабль), но морское сражение велось в основном метательными снарядами: моряки могли пускать стрелы с возвышенной деревянной башенки (ксилокастрон), находившейся возле главной мачты; кроме того, были камнемёты (один или несколько), а также игрон пир («жидкий огонь»), греческий огонь западных источников, который метали в подожжённых сосудах или выпускали при помощи сифонов, приводимых в действие поршнями или даже насосами.
Греческий огонь, игрон пир («жидкий огонь»), фалассион пир («морской огонь»)
В романах и даже в исторической литературе средней руки он выступает таинственным и самым ужасным оружием, технологическим секретом одних лишь византийцев, которому никогда никто не смог подражать – возможно, даже сейчас. По крайней мере некоторые византийцы (а может, всего один) притязали на то, что верят в этот миф. В руководстве по государственному управлению «Об управлении империей» (“De administrando imperio”), приписываемом императору Константину VII Багрянородному (913–959 гг.), предлагается давать напыщенный и бесконечно лживый ответ в том случае, если какие-либо чужеземцы когда-нибудь попросят о доступе к «жидкому огню, выбрасываемому через сифоны». Сын должен ответить так:
И в этом также [Бог] через ангела просветил и наставил великого первого василевса-христианина, святого Константина. Одновременно он получил и великие наказы о сем от того ангела, <…> чтобы он изготовлялся только у христиан и только в том городе, в котором они царствуют [в Константинополе], и никоим образом не в каком ином месте, а также чтобы никакой другой народ не получил его и не был обучен [его приготовлению]. Поэтому сей великий василевс, наставляя в этом своих преемников, приказал начертать на престоле церкви Божией [Святой Софии] проклятия, дабы дерзнувший дать огонь другому народу ни христианином не почитался, ни достойным какой-либо чести или власти не признавался. А если он будет уличен в этом, тогда будет низвержен с поста, да будет проклят во веки веков, да станет притчею во языцех, будь то василевс, будь то патриарх… Было определено, чтобы все питающие рвение и страх Божий отнеслись к сотворившему такое как к общему врагу и нарушителю великого сего наказа и постарались убить его, предав мерзкой [и] тяжкой смерти
[566].
Примечательно обнаружить угрозу цареубийства, подписанную именем императора или его верными писцами, что должно было ещё крепче подтвердить уникальное значение греческого огня и абсолютную монополию Византии на владение им. Однако на деле к тому времени, когда писались эти строки, секрет был уже раскрыт.
Первое сохранившееся сообщение о греческом огне содержится в «Хронографии» Феофана Исповедника, в записи под 6164 г. от сотворения мира, то есть под 671–672 гг. К Константинополю двигался многочисленный арабский флот:
Константин [IV, 668–685 гг.], узнавши о движении богоборцев против Константинополя, и сам устроил двухпалубные огромные корабли с горшками огненосными и быстрые корабли с огненными сифонами [для разбрасывания жидкого огня]
[567].
В записи под 6165 г., то есть под 673–674 гг., Феофан также сообщает о том, как он был изобретён:
В это время зодчий Каллиник, прибежавший к римлянам из Гелиополя Сирийского [Баальбек в нынешнем Ливане, только что перешедший тогда под арабское господство], морским огнем, который им изобретен, сожег им и корабли и все дышащее. Таким образом римляне возвратились с победою и изобрели морской огонь
[568].
Но, согласно «Сирийской хронике» яковитского патриарха Михаила, Каллиник (он назван плотником) впервые применил своё изобретение за год до этого в Ликии, на юго-востоке Анатолии:
[Он] изготовил воспламеняющееся вещество и поджёг арабские корабли. Этим огнём он уничтожил и остальные суда, спокойно стоявшие [на якоре] в море, и всех людей на борту. С того времени ромеи постоянно применяли огонь, изобретённый Каллиником и называемый нафт [ «нефть» по-арабски]
[569].
Если оставить в стороне мифы, включая те, что некритично и безотчётно повторяются в некоторых современных трудах, достоверно известно пять фактов о греческом огне, экспериментально изученном недавно одним выдающимся византинистом, который успешно поджёг с его помощью безобидное парусное судно
[570].
Во-первых, он продолжал гореть даже после соприкосновения с водой. Это известно из достоверного сообщения Лиутпранда Кремонского («Антаподосис», колл. 833–834), писавшего о том, что корабли руси, воины которой оставили свои корабли в ходе неудавшейся атаки князя Игоря на Константинополь в 941 г. (Лиутпранд был там спустя восемь лет), «были сожжены, покуда плыли по волнам».
