Монголии, ко времени прибытия Зимарха они прошли через всю Центральную Азию, поглотив десятки кочевых племён, а также оседлое население речных долин и городов-оазисов.
Как и у более ранних, и у более поздних конных лучников Евразийской степи с их выносливыми лошадьми и мощными составными луками, тактическая эффективность была возведена до уровня стратегической мощи, так что харизматические и искусные вожди могли объединять кланы, племена и нации, чтобы сражаться вместе, а не друг против друга. Вполне очевидно, что основатель державы, который в китайских источниках носит имя Туу, возглавивший восстание 552 г., и его сын Бумынь (Тумень), эль-каган (региональный правитель), в изобилии обладали необходимым талантом предводителя, потому что отец и сын быстро превратили бывших слуг жужаней, или жуань-жуаней, в правящий класс степной империи, подчинив сабиров, утигуров, кутригуров, огуров и оногуров (некоторые из них впоследствии образовали независимые державы, дружественные или враждебные Византии, а чаще – и дружественные, и враждебные разом). Ябгу-каган Истеши был братом Бумыня.
Таковы были политические переменные. А неизменные военные параметры были такими: конные лучники степи удачно действовали против менее подвижного врага в больших и малых битвах, а кроме того, их первые вторжения устрашили горожан. Это было полезно, поскольку напуганные горожане могли просить о сдаче городов на оговорённых условиях, настаивать на ней и даже принуждать к ней, чтобы избежать массовой резни или по меньшей мере ничем не сдерживаемого разграбления. Вот как кочевникам удалось завоевать хорошо укреплённые города, даже не осаждая их по-настоящему, вот как Тюркский каганат завоевал среднеазиатские города, стоявшие на Великом шёлковом пути.
Из всех степных империй, ядро возникновения которых находилось в Центральной и Северо-Восточной Азии, этой первой Тюркской империи суждено было стать самой большой, кроме Монгольской, возникшей шесть веков спустя, и именно благодаря этому эпизоду был заключён союз, спасший Византийскую империю веком позже, при императоре Ираклии. В ходе экспансии на Запад Тюркский каганат неизбежно должен был столкнуться с северными аванпостами персидской Сасанидской империи за рекой Амударья (Оке). После того как первоначальное сотрудничество тюрок и персов завершилось, ябгу-каган
Истеми, или Сизавул, отправил в Константинополь послов «с письмами, приветствиями и подарками, состоявшими из немалого количества шёлку». Послы предложили наладить прямую продажу шёлка в обход сасанидской территории, сасанидских пошлин и сасанидских посредников, а также «исчислили потом племена, подчиненные тюркам, и, наконец, просили императора заключить мир и союз с тюрками» – имеется в виду союз против Сасанидов
[173].
Шёлк уже не представлял особого интереса: как мы увидим, началось его местное производство. С другой стороны, союз представлял интерес самый живой и непосредственный. Вплоть до уничтожения Сасанидской Персии в седьмом столетии сдерживание этой империи, единственной равной Византии соперницы, притом превосходящей её в агрессивности, всегда было высшим стратегическим приоритетом Византии, так что это предложение встретило самый радушный приём, и Зимарх был отправлен к Сизавулу в августе 569 г.
[174]
Это путешествие было очень долгим, и о его маршруте мы почти ничего не знаем, кроме того, что Зимарх прошёл через страну согдийцев с центром в Самарканде, что в нынешнем Узбекистане. Чтобы добраться туда, Зимарху с охраной и слугами пришлось переправиться на корабле на дальнюю сторону Чёрного моря, пересечь нынешнюю южную Россию, северный Казахстан и западный Узбекистан: около двух тысяч миль по прямой, в действительности же гораздо больше. Но и оттуда ещё предстоял дальний путь, ещё около тысячи миль по прямой к ставке Сизавула в долине Эк-таг, что в греческих текстах переводится как «Золотая гора», хотя, возможно, имеется в виду Ак-Таг, «Белая гора» на Алтае в южной Сибири, где сходятся границы нынешнего Китая, Казахстана, Монголии и Российской Федерации, или же южнее, в долине реки Текес в Джунгарии, что в современной китайской провинции Синьцзян
[175].
Наш единственный источник, Менандр, сообщает об одном происшествии, случившемся по дороге на Ак-таг, которое, видимо, встревожило Зимарха, хотя в наших глазах оно служит подтверждением его слов и вне всякого сомнения доказывает, что этот рассказ о мимолётных событиях в самых дальних экзотических странах – подлинный:
Некоторые люди из этого племени, о которых уверяли, будто они имели способность отгонять несчастья, придя к Зимарху, взяли вещи, которые римляне везли с собой, сложили их вместе, потом развели огонь сучьями дерева Ливана, шептали на скифском языке какие-то варварские слова и в то же время звонили в колокол и ударяли в тимпан над поклажей. Они несли вкруг ливановую ветвь, которая трещала от огня; между тем, приходя в исступление и произнося угрозы, казалось, они изгоняли лукавых духов
[176].
Это убедительное свидетельство того, что Зимарх действительно совершил очень дальнее путешествие, потому что в рассказе Менандра нетрудно опознать характерные черты шаманских обрядов, по сей день совершаемых в Монголии; и этот текст никак не мог быть скопирован с Геродота или с какого-то иного известного нам литературного предшественника. Очевидно, Зимарх включил этот эпизод в свой письменный официальный отчёт потому, что подобные этнографические наблюдения уже стали нормой деятельности византийских послов.
Зимарх обнаружил Сизавула сидящим в шатре на золотом троне и, вручив обычные дары, передал предложение императора о военном союзе и взамен попросил о союзе с Сизавулом. Тюркский стиль войны мог применяться в самых широких масштабах, с организованной поставкой припасов и с осадными машинами, но его основной ударной силой оставался отряд конных лучников, который мгновенно мог отправиться в большой или малый набег. И вот что сделал Сизавул, чтобы отныне и впредь подтвердить новый союз самым что ни на есть осязаемым образом:
…[он] желал, чтобы сам Зимарх, вместе с двадцатью провожатыми и служителями, последовал за ним в поход, предпринятый им против персов… На пути они остановились на месте, называемом Талас [по названию одноименной реки в нынешней Жамбылской (Джамбульской) области на юге Казахстана], и здесь встретили посольство персидское. Дизабул пригласил к своему столу посланников римских и персидских. Он оказывал более внимания к римлянам и посадил их на почетнейшее место. При этом он много жаловался на персов
[177].
