…он осыпал милостями булгарского вождя Тервеля, разбившего стан за Влахернской стеной, и наконец послал за ним, облачил его в императорскую мантию и провозгласил кесарем
[307].
Титулом кесаря, вторым по значению, никогда прежде не награждали ни одного иноземного правителя. Возможно, Юстиниан II также уступил Тервелю некоторые территории в северо-восточной Фракии, но ничего не известно об Анастасии, обещанной ему в жёны.
Для международной политики три года – срок немалый: в 708 г., когда дружба забылась, а благодарность испарилась, Юстиниан II «нарушил мир между римлянами и болгарами, переведя конные фемы во Фракию, и, вооруживши флот, пошёл против булгар и Тервеля»
[308]. Возможно, война шла именно за те территории, которые Юстиниан пообещал отдать, но не отдал. Неблагодарность была должным образом наказана: Тервель наголову разбил войска Юстиниана в битве при Анхиале (ныне Поморие в юго-восточной Болгарии). Так после тесного союза, скреплённого обещанием династического брака, опять началась беспощадная война. Тем не менее, согласно Никифору, всего три года спустя, в 711 г., Тервель отправил 3000 своих людей, чтобы помочь Юстиниану II подавить восстание в Малой Азии; этого оказалось недостаточно не то по замыслу хана, не то по иным причинам – ибо император был взят в плен и казнён
[309].
Проведав про беспорядки, в 712 г. Тервель совершил набег на Фракию, дойдя до окрестностей Константинополя:
…болгары… произвели великое кровопролитие, доходили до самого города, перехватывали переправлявшихся на другой берег [на азиатскую сторону], и знаменитые свадьбы и великолепные пиршества с разным серебром и прочею посудою, дошли до Золотых ворот и, пленивши всю Фракию, без всякой потери возвратились с бесчисленными стадами
[310].
Но опять произошла перемена к противоположному: при Тервеле или при его преемнике булгары были могучими союзниками империи при отражении второй осады Константинополя арабами в 717–718 гг.
Маслама ибн Абд-ал-Малик, брат омейядского халифа Сулеймана ибн Абд-ал-Малика (ок. 674–717 гг.) и энтузиаст джихада, переправил множество своих людей через Босфор, на европейскую сторону, чтобы осадить Феодосиеву стену, тогда как арабские корабли блокировали Константинополь и пытались атаковать приморские стены. Вот когда, по Феофану, «воздвигли против них [арабов] войну и болгары и, как говорят люди верно знающие, побили из них двадцать две тысячи»
[311]. При императоре-воителе Льве III (717–741 гг.) византийские войска сопротивлялись нападению арабов на море и на суше, причём и за пределами Константинополя: сам омейядский халиф Сулейман ибн Абд-ал-Малик был убит на сирийской границе в 717 г. – предположительно он возглавлял диверсионную атаку.
Значение вклада булгар в разгром арабов выступает очень ясно в «Истории» Псевдо-Дионисия Телль-Махрского, написанной по-сирийски, то есть на позднем восточноарамейском, в пассаже, дошедшем до нас благодаря тому, что он был включён в анонимную сирийскую «Хронику 1234 г.», которая сама сохранилась в единственной копии.
Первым следствием вмешательства булгар был ущерб, нанесённый личным военным силам Масламы (это была не обычная охрана):
Войско Масламы высадилось в месте, находившемся примерно шестью милями ниже Города [на побережье Мраморного моря], но сам Маслама со своей охраной из 4000 всадников высадился после отдыха на расстоянии примерно десяти миль от стана тех, кто ему предшествовал. Той ночью булгары, союзники ромеев, неожиданно напали на них и перебили большинство бывшего с ним войска. Маслама бежал, побывав на волосок от смерти
[312].
Высадившись на европейском берегу, чтобы подвергнуть Константинополь прямой атаке со стороны суши (что было жизненно важно для захвата города), арабы открыли собственный тыл, который они по-прежнему оставляли незащищённым, исходя из здравой предпосылки: все византийские войска находятся в стенах города, а не блуждают бесцельно по окрестностям. Возможно, они ничего не знали о булгарах или же действовали, исходя из разумного предположения о том, что булгары либо постараются присоединиться к ним в нападении на город, либо хотя бы не сделают ничего, чтобы помочь византийцам защитить его, – надо принять во внимание, что они сами воевали против империи.
Но византийская дипломатия опять действовала (мы не знаем, как и когда именно), и Маслама испытал на себе последствия этой деятельности.
Было отправлено ещё одно войско в 20 000 человек под командованием Шара ибн Убайда, чтобы охранять от булгар подступы к лагерю (с суши), а подступы с моря – от ромейских кораблей. <…> однажды булгары собрались против Шара и его войска, вступили в битву с ним и убили множество из них, так что арабы стали бояться булгар больше, чем ромеев. Затем их припасы закончились, и весь бывший с ними скот пал из-за отсутствия корма
[313].
Сведения о целом ряде нападений булгар на арабов во Фракии, а также о византийской блокаде арабов-мусульман, разбивших стан на берегу Мраморного моря, сохранились в тексте, известном ныне как «Хроника 819 года». Её составитель вёл отсчёт времени по Селевкидской эре, от 312 г. до н. э., «от Александра Великого», и вот в записи под 1028 г. он отмечал:
Снова Сулейман [ибн Абд-ал-Малик] собрал свои войска… и отправил многочисленную армию во главе с Убайдой на Римскую империю. Они вторглись во Фракию… Убайда вторгся в страну Булгарию, но его армия была уничтожена булгарами… а тех, кто остался в живых, коварный царь римлян Лев [III] довёл до того, что они стали есть мясо и навоз своих коней
[314].
