Подрыв религиозного авторитета Византии стал ещё более глубоким в 927 г., когда ради заключения мирного договора императору пришлось также признать Болгарскую Православную Церковь автокефальной, с собственным, канонически независимым патриархатом. Не было никаких идеологических возражений в адрес другого патриархата как такового: в конце концов, автокефальные патриархи Александрийский, Антиохийский и Константинопольский существовали с давних пор, но все они были грекоязычными, все служили одну и ту же греческую литургию; возражение культурного и «профессионального» характера выдвигалось в адрес негреческого патриархата и такой Церкви, которая больше не предоставляла должностей грекоязычному духовенству.
Парадоксальным, но неизбежным образом (учитывая их миссионерское призвание) независимость Болгарской Церкви стала возможна благодаря византийским церковнослужителям. В 886 г. ученики братьев и будущих святых Кирилла и Мефодия прибыли в Болгарию, чтобы наставлять её стремившееся к возвышению духовенство. Эти грекоязычные миссионеры справились со своей задачей столь успешно, что к 893 г. у болгар были собственные священники и монахи, а потому можно было выдворить из Болгарии всё греческое духовенство. Несмотря на полное вероучительное единство обеих Церквей, их взаимная ненависть оказалась удивительно стойкой: спустя тысячу лет, в 1908–1909 гг., в Македонии много людей погибло в стычках за контроль над местными церквями, а эти стычки яростно подстрекали соответствующие болгарские, македонские и греческие священники.
Византийских императоров интересовало не то, в чьих руках находятся сельские храмы, а сохранение их легитимности. Если правитель Болгарии мог назначать своего патриарха, который, в свою очередь, мог помазать его на царство как василевса, то император в Константинополе уже не мог заявлять о том, что в ойкумене, в христианском мире, есть лишь один легитимный император.
В таком контексте называть Симеона «нашим возлюбленным духовным сыном» означало, в данном приветствии, вполне сознательное понижение его ранга, ибо прежде он признавался «нашим духовным братом» в письмах, отправленных Романом I Лакапином (920–944 гг.) и собранных протосинкритом Феодором Дафнопатом, ведавшим перепиской императора
[326].
Чем низводить духовного брата до уровня подчинённого сына, лучше было разделаться с ним окончательно. Именно это и попыталась сделать возвратившаяся императрица-мать и регент Зоя четырьмя годами позже, в 917 г., согласно Продолжателю Феофана:
Царица Зоя [регент при Константине VII Багрянородном, 912–959 гг.], видя, как вознесся [до звания императора] Симеон [Болгарский] и как теснит он христиан [включая ромеев], задумала вместе со своими вельможами думу: заключить договор и перемирие с агарянами [арабами], а всё восточное войско переправить, чтобы воевало и уничтожило Симеона. И вот послали в Сирию для заключения перемирия патрикия Иоанна Родина и Михаила Токсару. После этого тагмам роздали причитающееся им довольствие и вместе с фемами переправили во Фракию… все [военачальники] преклонили колена и, поклявшись умереть за общее дело, вместе со всем войском двинулись на болгар. <…> Двадцатого августа пятого индикта у реки Ахелой разразилась битва между ромеями и болгарами. По неисповедимому и непостижимому суду божию дрогнули ромеи всем войском, и начались бегство всеобщее и крик ужасающий; одних давили свои, других убивали враги, и случилось такое кровопролитие, какого не бывало от века
[327].
Разрушения болгарского государства пришлось ждать до следующего столетия.
Война на разрушение государства: Василий и, 1014–1018 гг.
Для византийцев было обычным делом нападать на болгар всякий раз, когда не приходилось вести активных кампаний против арабов. Иоанн I Цимисхий (969–976 гг.), который также разбил арабов-мусульман и киевского князя Святослава, славился своими успехами. Его победа была полной и привела к уничтожению болгарского государства в 971 г. Все болгарские территории были аннексированы, а автокефальный Болгарский патриархат – упразднён. Однако воспоследовало не мирное подчинение, а почти немедленное восстание в нынешней Македонии, возглавленное Комитопулами, четырьмя сыновьями комита (местного военачальника; его звание соответствует нашему графу), младший из которых, Самуил, пережил своих братьев, в конце концов удержав за собою титул царя (василевса)
[328].
Византийские войска не могли сосредоточиться на военных действиях против Комитопулов, потому что тогда было время острой внутренней распри. В 976 г., после смерти Иоанна I, Варда Склир, магнат, владевший обширными землями, и доместик схол Востока (командовавший восточными войсками), выдвинул свою кандидатуру на должность опекуна (а фактически управляющего делами) юного соправителя Василия II (976—1025 гг.), тогда восемнадцатилетнего, и Константина VIII (1025–1028 гг.), тогда шестнадцатилетнего. Получив отказ, он провозгласил себя императором, начав широкомасштабную войну, длившуюся до 978 г., когда он бежал к Аббасидам в Багдад, оставив у себя за спиной ослабленную, разделённую и деморализованную армию и империю. Только вмешательство Варды Фоки, другого состоятельного магната и боевого командира, позволило Василию и Константину удержать за собою престол.
Поэтому Самуил получил возможность распространить сферу контроля за свои македонские владения к востоку, на территорию нынешней Болгарии, обеспечивая войска средствами за счёт решительных набегов в северную Грецию и Фракию.
В 986 г., когда порядок в империи, как казалось, восстановился, а арабы-мусульмане всё ещё были поглощены борьбой между Фатимидами, которые были шиитами-исмаилитами, и суннитами, которых номинально возглавляли Аббасиды, Василий II, тогда уже вполне зрелый муж (ему было 28 лет), но ещё не выказавший себя как полководец, выступил в поход против Самуила. Он оттеснил болгар, дойдя до Сердики (ныне София), чтобы взять её осадой. Как мы увидим, к десятому веку техника подкопов под стены и контрподкопов стала преобладающей, хотя их наведение проходило неизбежно медленнее, чем применение передвижных башен и стенобитных таранов, которым отдавали предпочтение прежде. В данном случае Сердика выстояла, а Василий II не добился своего: то ли у него не хватило припасов, то ли потенциальная нестабильность дома призывала его безотлагательно возвратиться в Константинополь.
