– Ты что, думал, я не узнаю королеву всего речного жемчуга, когда ее увижу? Сколько можно найти за жизнь жемчужин в восемьдесят пять гран в маленьком притоке Тэя? Безупречной формы, ни единого пятнышка, цвета лунного сияния? Я бы узнал ее где угодно, – говорил Джем с усилившимся шотландским акцентом, крепко сжимая драгоценность в кулаке. – Это была последняя жемчужина моего отца, а ты выманил ее у моей матери, обманул ее!
– Да он лжет!
Слингер огляделся в поисках поддержки.
– Отдай! Что за подлая выходка! Я же доверял тебе, потому и показал ее. Отдай сейчас же! – орал торговец, подпрыгивая в попытках дотянуться до жемчужины.
Джем захохотал, но в его смехе улавливалась угроза.
– Давайте, парни, подходите, посмотрите на ловкача, обокравшего мою мать. Когда я узнал, что ее обманули, я поклялся найти и уничтожить мерзавца, поквитаться с ним, даже если бы на это ушла вся моя жизнь. Но я и представить себе тогда не мог, что небо услышит мою мольбу и приведет его прямо к двери моего дома. Мы знаем, что нужно делать с ворами, не так ли, парни?
Внезапно Эбену стало страшно. Он ощущал опасность, как дующий со всех сторон холодный ветер, налетевший с реки. Сейчас было самое время поторговаться, попытаться разрешить ситуацию мирным путем, но человек, стоявший перед ним, был вне себя от ярости и все еще держал его жемчужину над головой.
– Послушай, мы можем договориться. Я могу взять тебя в долю. Откуда мне было знать, что это твоя матушка? Нет, не может быть столько совпадений. Ты просто хочешь у меня ее украсть. Пытаешься перехитрить меня.
– Как я могу украсть то, что принадлежало мне с самого начала? Я ее нашел, меся грязь вот этими ногами.
Он был непоколебим, как гранитная глыба, его лицо исказила устрашающая ухмылка.
– Ну, давай, прояви благоразумие! Я не знал, что это твоя родня, – уговаривал его Эбен.
Он так нервничал, что внутри у него все сжалось. Но Бейли оставался непреклонным.
– Ты из тех дельцов, которым все равно, кого обманывать, для них важнее всего выгода. Я много видел на этой реке таких, как ты, обвешивающих, обирающих ловцов, скупая у них улов по заниженной цене. Мне ваша порода отвратительна, вы отбросы общества. Я прав, ребята?
Эбен тоже не сдавался:
– Ты не можешь просто забрать ее у меня. Я купил ее, а не украл, все было честь по чести. Цена была установлена по обоюдному согласию. Нам нужно идти в суд, чтобы решить этот спор.
Он теперь был на грани отчаяния.
– Нет, у меня есть мысль получше. Я предоставлю этим парням разобраться с тобой.
Эбен видел, что они обступили его со всех сторон. В руках они сжимали палки, и его объял неодолимый страх. Но прежде, чем он решил, что ему делать, Джем снова заговорил:
– Впрочем, я думаю, есть другой способ восстановить справедливость. Из реки она пришла, пусть в реку и уйдет…
И Джем размахнулся, чтобы зашвырнуть жемчужину как можно дальше в воду.
– Нет, ты с ума сошел!
Подскочив к нему, Эбен схватил Джема за руку.
– Отдай, она моя!
– Эта жемчужина – дар богов водной стихии, так что иди, выуди ее снова.
Джем, мощно размахнувшись, швырнул то, что было у него в руке, в реку, и Эбен ринулся к воде, а ловцы жемчуга побежали за ним следом. Сбитый с толку, он прыгнул в холодную воду и двинулся в том направлении, где раздался всплеск, ошалело вопя:
– Чертов придурок, гореть тебе в аду!
Плавал он плохо, а одежда и обувь, отяжелев от холодной воды, тянули его ко дну. Пытаться найти эту жемчужину было безумием, но он во что бы то ни стало должен был отыскать свою красавицу, вот только в наступивших сумерках он совсем плохо видел. Испытывая головокружение, он встал на ноги. Эбен уже собирался выбраться на берег, но увидел людей с палками, которые, зайдя в воду, приближались к нему. Ему ничего не оставалось, кроме как отойти от них подальше, в безопасное место. Выдергивая ноги из топкого илистого дна, он зашел еще глубже.
Нужно было найти место, где упала жемчужина, но его одолевала усталость. Вдруг он снова услышал всплеск и его сознание прояснилось. Какая-то ерунда, больше не могло быть никакого всплеска, а жемчужина должна плавать, качаясь в мелкой ряби. Если бы он увидел ее плавающей на поверхности, он поплыл бы к ней. Он чувствовал, как могучая река медленно, против его воли сносит его в сторону от его красавицы. Все шло не так, как надо, такой конец его не устраивал, но он уже был бессилен сопротивляться течению.
Никогда не борись с течением, говорили ему, плыви по нему, но теперь ему было ясно, что эта река не выпустит человека в одежде из своих объятий. Было слишком поздно что-либо предпринимать, он устал и замерз. Он чувствовал, как слабеет и уже не в силах сопротивляться могучему потоку. В панике он стал пытаться достать ногами дно, но в легкие хлынула вода, и вскоре он перестал биться.
Словно во сне Джем наблюдал за происходящим, а ловцы жемчуга тем временем выбирались из воды на галечный берег. Все было кончено, течение унесет этого человека навстречу смерти. Теперь Джем был отмщен, но, глядя на свинцовую воду, он не испытывал удовлетворения.
Если бы Слингер хоть немного раскаялся, хоть чуть-чуть устыдился бы содеянного, Джем, наверное, укротил бы свой гнев, но в глазах этого одержимого человека он не увидел ничего, кроме алчности.
«Не я его убил, – подумал Джем. – Его убила собственная жадность, погнавшая его за призраком». Будучи слишком пьяным, Эбен не заметил, как Джем сунул жемчужину в карман, заменив ее камешком. Это его он швырнул в воду. Говорят, месть надо совершать на холодную голову. Жемчужина, это последнее напоминание о семье и далекой родине, холодила Джему руку, а при мысли о никому не нужной смерти Слингера его сердце леденело. Он сунул жемчужину в мешочек. Неужели этот великолепный шарик, последняя жемчужина, найденная его отцом, несет с собой лишь смерть и обман? Не станет ли это горькое наследство его проклятием?
Лучше бы она так и лежала на дне реки и не сеяла вокруг себя несчастья. Почему он не чувствует ни вины, ни раскаяния? У этого человека есть жена, и, какой бы плохой она ни была, ей нужно сообщить о его смерти. Он посмотрел на старое пальто, валявшееся на гальке, и поежился. Все, что спрятано за его подкладкой, теперь принадлежит этой женщине.
38
Октябрь
Вместе со своей юной помощницей Грета была занята стиркой, ее руки выше локтя были в мыльной воде, а еще стопка белья ждала глажки. Однако, несмотря на тяжелый труд, у них по-прежнему не было денег на билеты до Йорка, как не было и надежды собрать их в ближайшие месяцы. Эбен не вернулся, но никто по нему и не скучал. Впервые за долгие годы у Греты было спокойно на душе. Теперь она сама решала, как ей жить дальше. Если ей удастся еще где-нибудь подработать, они смогут сесть на поезд и уехать на восток, но было уже легче оттого, что ей теперь не нужно было беспокоиться о благополучии Эбена.
