Она похлопала рукой по сумке, в которой лежали кривые жемчужины. Кому-то они могут показаться некрасивыми, и Эбен избавился бы от них, ни секунды не раздумывая, но он, слава богу, уже не сможет ее критиковать. В первый раз она прошла мимо их бывшего магазина, не опустив голову от стыда.
Я не он. Я преуспею, и я знаю, кто мне в этом поможет. Вместе мы сотворим что-нибудь замечательное из этих кривулин.
Вечером того дня Грета в смятении смотрела на себя в высокое зеркало. Как она могла не обращать внимания на перемены, происходящие с ее организмом? Сначала тошнота, теперь располневшая талия и боль в грудях. Ощущение присутствия чего-то в животе могло означать только одно.
Я беременна, у меня будет ребенок от Джема!
Она успокаивала себя, объясняя отсутствие месячных суматохой и пережитыми волнениями при возвращении домой, но кого она пыталась обмануть? Этот червячок сомнения обрел теперь плоть и кровь. Она была уверена, что пока никто ничего не заподозрил, но что она будет делать, когда станет невозможным скрывать беременность?
Столько лет она страстно желала иметь ребенка, и теперь должна будет нести это бремя, не имея никакой поддержки. Но разве для нее это внове? Разве она не всегда была одна? Теперь, когда ей нужно принять судьбоносное решение относительно своего бизнеса, этот ребенок мог кардинально изменить ее планы. Именно сейчас она хотела его меньше всего, но внутри нее зарождалась новая жизнь, и разве не найдется места этому существу в ее будущем? Вздохнув, она втянула живот, понимая, что пока эту неожиданную новость придется скрывать.
Хорошо хоть Родабель сможет ей помогать, да и мать тоже, она наверняка будет думать, что этот ребенок – отпрыск погибшего мужа Греты. Для всего остального мира она будет просто еще одной несчастной вдовой, вынужденной самостоятельно растить своих детей. Знать подлинные обстоятельства этого сугубо личного дела никто не должен. Если она сейчас станет туже затягивать корсет, а позже начнет носить свободные платья, такие, как у Ирен, то о ее маленькой тайне еще несколько месяцев никто не узнает.
50
Спустя два дня, ясным летним утром, Грета и Рода поднялись пораньше, чтобы успеть на молочный поезд, направляющийся на север. Им нужно было добраться до деревни, стоящей на пустошах, сразу за городком Кёркбаймурсайд. Грета отправила Ирен открытку с предупреждением об их приезде и надеялась, что кто-нибудь придет на станцию их встретить. Они обе радовались тому, что вырвались из задымленного города, и с наслаждением вдыхали прохладный чистый воздух, напоенный цветочными ароматами, пока их поезд мчался среди покатых холмов Северного Йоркшира.
Прошлый раз Грета проезжала эти места, направляясь в Уитби, на побережье, с Эбеном. Теперь то путешествие казалось ей роковым. Ей казалось, что от той невинной девушки, какой она тогда была, ее отделяет целая вечность. Она с нетерпением ожидала встречи с Ирен и Норманом, ей хотелось увидеть их новый дом. Когда они сошли на нужной станции, Грета обрадовалась при виде ожидавшей их повозки. Они поехали по узким улочкам, по обе стороны которых тянулись высокие каменные стены, а свисающие ветки бузины насыщали воздух ароматом своих белоснежных цветов. Проехав большой дом с черно-белым деревянным фронтоном и сдвоенными сводчатыми окнами, повозка стала сбавлять ход.
– Ваша подруга живет в этом замке? – спросила потрясенная Рода, указывая на особняк.
Грета улыбнулась:
– Не думаю. В адресе указано «флигель Холл-Фарм». Это, наверное, дом поменьше, возможно, он находится позади этого.
Их встретил собачий лай, и из небольшого здания посмотреть, кто пришел, вышла женщина, чьи черные волосы были заплетены в косу. На ней был испачканный краской халат.
– Вы подруга Ирен? Добро пожаловать, вы их найдете вон там, – сказала она, махнув рукой.
Но тут же Грета увидела Ирен, бежавшую им навстречу.
– Это школа? – спросила Рода у женщины с косой.
– Можно и так сказать, но, скорее, ремесленный колледж для рабочих. Эллиот Грейнджер, владелец большого дома, приверженец принципов Движения искусств и ремесел Уильяма Морриса, и он сдает надворные постройки семьям, чтобы они занимались здесь своим ремеслом. Приходите, посмотрите мою студию, когда будет время, – пригласила она.
– Ну наконец-то, Грета! – Ирен обняла подругу. – Сколько лет, сколько зим! Вот ты и вернулась. Дай посмотреть на тебя… Все такая же!
Грета кивнула, и Ирен, помолчав, повернулась к девочке:
– А ты, должно быть, Родабель. Грета писала мне о тебе.
Рода по привычке сделала книксен.
– Эй, тут этого не нужно, – усмехнулась Ирен. – Мы здесь все равны, все рабочие, господ нет. Как же мне хочется представить вам нового члена нашей семьи!
Они вошли следом за Ирен в просторную, но забитую всякой всячиной гостиную небольшого дома, где увидели ребенка, сидящего на высоком деревянном стуле, – годовалого золотоволосого малыша.
– Это Рейф, наш любимчик. Только мы примирились с мыслью, что детей у нас не будет, как появился он и привнес в нашу жизнь много нового и радостного.
Ирен располнела, ее поседевшие волосы были кольцами уложены на голове, а щеки потемнели от загара.
– Как я рада, что твоя мать дала тебе мой новый адрес! Я так переживала, что мы можем потерять друг друга! Я получила твое письмо, в котором ты сообщила о случившемся с Эбеном. Я знала, что ты вернешься.
– А я писала тебе об этом? Я и не помню – я тогда жила как во сне. Но как же ты была права, предостерегая меня на его счет! Мне так много нужно тебе рассказать!
Она вспомнила, сколько тогда порвала начатых писем, прежде чем смогла изложить на бумаге свои нерадостные новости.
– Впереди много времени. Идемте, позавтракаете. У нас есть свежие яйца от собственных кур, варенье из собственной клубники и замечательный хлеб, испеченный сегодня утром. Вы обе, я вижу, умираете с голоду. Норман проводит в доме утренний урок. Там у нас есть классные комнаты. Грейнджеры нам покровительствуют. Ты не представляешь себе, какая это была для нас удача – попасть сюда!
Младенец стукнул ложкой из рога по стоявшему перед ним подносу и заулыбался.
– Рейф нам неродной, он сын одной нашей хорошей подруги, художницы, умершей через несколько месяцев после того, как она его родила. Ее родители захотели, чтобы он рос среди друзей своей матери. Здесь мальчику будет лучше, подальше от болезней и опасностей города. Мы все тут его семья.
У Греты сжалось сердце от этих слов, ведь ее собственному ребенку придется, как и ей самой, расти в Йорке, а жить он будет вместе со своей мамой над магазином. Ей хотелось поделиться своей главной новостью с Ирен, но сейчас было не время.
После завтрака они совершили экскурсию по коммуне художников: побывали в кузнице и слесарной мастерской, в цехах резчиков и изготовителей витражей, а также в помещении, где женщины ткали и вышивали. Здесь повсюду царила творческая атмосфера, и некоторые изделия были просто великолепны, но Грете не терпелось побывать в ювелирной мастерской.
