Он усаживает меня на кровать. Я чуть ли не плачу.
– Успокойся, это была не моя мать.
Услышав это, я облегченно вздыхаю. С моим мальчиком все хорошо. Но вдруг меня охватывает страх, и я опять спрашиваю:
– И кто это тогда был?
– Твоя сестра.
– Моя сестра? – У меня опять заколотилось сердце и, вцепившись в кровать, говорю на грани инфаркта: – Что произошло? С отцом все в порядке?
Эрик кивает и с улыбкой отвечает:
– Все в порядке. Иди одевайся. Мы поедем заберем Ракель, которая сейчас ждет нас в Мюнхенском аэропорту.
– Что?
– Поскорее, малышка… – торопит он меня.
Выйдя из ступора, я быстро реагирую, и мы поспешно одеваемся. В пять минут пятого утра мы в вечерних нарядах появляемся в аэропорту. Я волнуюсь. Что могло произойти с сестрой? Почему она в такое время оказалась в аэропорту?
При встрече Ракель изумленно рассматривает нас и спрашивает:
– Вы приехали с какой-то вечеринки?
Мы с Эриком киваем, и я тут же начинаю бомбардировать ее вопросами:
– Что случилось? Ты в порядке? Что ты здесь делаешь?
Она приседает и шепчет:
– Ай, булочка, думаю, что я в очередной раз вляпалась.
Ничего не понимая, смотрю на нее. Затем смотрю на Эрика, который стоит и наблюдает за нами, и шепчу:
– Ракель, не пугай меня так, ты же знаешь, что я очень впечатлительная.
Ракель кивает, а я не успокаиваюсь:
– Папа и девочки в порядке?
Она кивает:
– Папа не знает, что я здесь.
– А девочки? – тревожно спрашивает Эрик.
– Они со своим отцом. Он сегодня забрал их с собой на Менорку на десять дней.
Вдруг до меня доходит. Положив ей руку на плечо, я говорю:
– Не могу в это поверить.
– Во что? – спрашивает Эрик.
Ракель уставилась в меня. Я пронзаю ее взглядом и цежу сквозь зубы:
– Не выводи меня из себя и признайся, что ты переспала с Хесусом и опять сохнешь по этому… этому недоумку.
Она начинает рыдать. Не могу в это поверить!
У моей сестры что, не все дома?
Эрик успокаивает меня, и когда Ракель наконец-то прекращает рыдать, она смотрит на меня и поясняет:
– Ну нет же, булочка. Я не спала с Хесусом, я не сохну по нему. За кого ты меня принимаешь?
Слава богу, я ошиблась и смотрю на нее в ожидании объяснений. Ее лицо опять искажается от рыданий:
– Я бере-е-е-е-е-менна!
Мы с Эриком переглядываемся. Беременна?
Ракель ревет посреди Мюнхенского аэропорта, и я не знаю, что делать. Гляжу на своего любимого в поисках поддержки, но он подходит ко мне и шепчет:
– Я не выдержу еще одни плачущие гормоны, дорогая, я не выдержу!
Меня распирает смех. Бедняга, трудно же ему пришлось во время моей беременности.
В конце концов я реагирую.
Усаживаю сестру на кресло и говорю:
– Итак, Ракель, если ты не спала с Хесусом, то от кого же этот ребенок?
– А ты как думаешь?
Я, хлопая ресницами, отвечаю:
– А я откуда знаю? С твоих слов, ты в последнее время ни с кем не встречалась.
Слезы льются ручьем, и она вдруг выпаливает:
– От моей дикой интрижки.
– От Хуана Альберто? – в шоке спрашивает Эрик.
– Да.
– Но, Ракель, что ты такое говоришь?
– Что слышишь, булочка.
– Но вы разве не расстались? – не унимается Эрик.
Моя беременная сестра вытирает слезы и отвечает:
– Да, но мы виделись каждый раз, когда он приезжал в Испанию.
Я с отвисшей челюстью смотрю на нее и говорю:
– Но ты ничего мне об этом не рассказывала.
– А не о чем было рассказывать.
– Черт, и оттого, что не о чем было рассказывать, теперь тебе есть что рассказать отцу, дочери и мексиканцу, – подтруниваю я.
Услышав это, сестра вскакивает с кресла и, словно истеричка, пищит посреди аэропорта:
– Мне нечего рассказывать мексиканцу! Абсолютно нечего!
– Успокойся, женщина, успокойся, – просит Эрик.
– А мне вовсе не хочется успокаиваться! – орет она.
Эрик смотри на меня с диким желанием прибить ее. И тогда я, глядя на него, шепчу:
– Не обращай на это внимания, любимый. Ты же сам понимаешь, гормоны.
– Черт с ними, с этими гормонами, – возмущается он.
Беру Ракель за руки. Она вся дрожит, беснуется, и, увидев, что я на нее смотрю, говорит вне себя от злости:
– Я больше не хочу видеть этого чувака с его проклятой жизнью! Ни за что-о-о-о-о!
На нас смотрят люди. К нам подходит полиция аэропорта. Спрашивают, что происходит, и Эрик, как может, объясняет, что это все из-за семейных проблем. Они понимающе кивают и уходят.
Я обмениваюсь взглядом со своим любимым мужчиной. Мы в замешательстве. Наша прекрасная ночь закончилась в аэропорту вместе с сестрой, рыдающей, словно истеричка, у которой бушуют гормоны в результате беременности.
Эрик решает взять ситуацию под контроль и, подхватив Ракель под руку, произносит:
– Давай, поехали домой. Тебе нужно отдохнуть.
И мы втроем идем к машине. У сестры нет с собой багажа, да и вообще ничего у нее с собой нет. По дороге она рассказывает, что была в Мадриде, куда отвезла девочек к их отцу, и ей позвонил Хуан Альберто, как раз в тот момент, когда она укладывала Лусию. На звонок ответила Лус и сказала, что они сейчас ужинают в доме своего папы, а родители сейчас в спальне. Когда Ракель взяла телефон, он словно взбесился, а она, словно гидра, послала его ко всем чертям и бросила трубку.
Дома Соня только что покормила моего мальчика, и ее удивлению нет предела, когда она видит нас. Но, заметив лицо моей сестры и пообщавшись с сыном, женщина решает, что лучше смотреть, слушать и молчать.
Мы с Ракель идем посмотреть на моего малышонка, который спит как ангелочек. Он прекрасен. Сестра все плачет, и я решаю провести ее в свою комнату. Даю ей пижаму и заставляю лечь в постель. Ложусь рядом с ней. Не хочу оставлять ее одну и в окутанной темнотой комнате спрашиваю:
– Тебе лучше?
– Нет, скверно себя чувствую. Прости, что испортила вам с Эриком вечер.
– Ракель, милая, это не страшно.
С ее уст срывается жалобный стон, и она говорит:
