– У Эрика тоже нет детей и…
– Он – это совсем другое дело, – заверяет сестра.
– Почему другое? – с любопытством спрашиваю я.
– Потому что он один-одинешенек воспитывает своего племянника, и я уверена, что, когда Флин был маленьким, Эрик был суперласковым дядей. Посмотри только, как он заботится о нем, как он балует Лус, как тает с Лусией. Если говорить о детях…
– Нет, – прерываю ее. – Я пока не планирую иметь детей. Поэтому оставим эту тему.
Сказав это, я ловлю на себе пристальные взгляды сестры и Грациэлы. Осторожно, осторожно! Ракель снова ложится на шезлонг и говорит:
– Ах, булочка… У тебя должны родиться очень красивые дети.
Она умолкает, и я облегченно вздыхаю.
Ну почему все настаивают на том, что у меня должны быть дети?
В конце концов, не желая больше возвращаться к этой теме, я ложусь рядом с девушками на шезлонг и наслаждаюсь солнцем своей любимой Андалусии.
Да здравствует моя родина!
Этим вечером, когда мы все собрались поужинать в доме отца, я внимательно наблюдаю за сестрой и Хуаном Альберто. Из них получилась бы неплохая пара.
После ужина замечаю, что, когда Ракель, поговорив со своим бывшим, выключает мобильный, мексиканец подходит, чтобы ее успокоить. Ведь каждый раз, когда ей звонит этот тупица, сестра выходит из себя.
Отец бросает на меня взгляд, я поднимаю брови и вдруг вижу, что он улыбается, указывая на Хуана Альберто. Не хочу даже представлять, что он мог подумать.
Папа, я же тебя знаю!
Дни проходят, нам пора возвращаться в Германию. Каникулы приближаются к концу. Эрику необходимо работать, у Флина начинаются занятия, и наша жизнь должна пойти своим чередом.
После роскошного обеда в ресторане Пачуки, где мы с Флином наелись гаспачо по самое не хочу, в этот последний вечер мы решаем выйти куда-нибудь выпить.
Отец смывается. Он предпочитает остаться дома и присматривать за детьми.
В восемь вечера, когда Хуан Альберто возвращается из Малаги, мы заезжаем к папе, чтобы забрать Ракель, и отправляемся поужинать и выпить.
Когда мы приезжаем в ночной клуб «Серхио и Элены», самый посещаемый в Хересе, мои друзья встают, чтобы поприветствовать меня.
Они поздравляют меня с замужеством, и Эрик заказывает им выпивку за свой счет. Росио, моя подруга, выглядит довольной. Она видит, что я счастлива, и ей это нравится. Тут звучит музыка, и она за руку тянет меня на танцпол. Как сумасшедшие, поем во все горло:
Никогда не смогу сказать «прощай»,
нет, нет, нет, нет,
Никогда не смогу сказать «прощай».
Всякий раз, когда я думаю, что с меня хватит,
И уже иду к двери…
[14]
Мы смеемся, танцуем и напеваем во все горло песню Джимми Сомервилля, вспоминая о безумии проведенных вместе летних вечеров.
Когда песня заканчивается, идем в дамскую комнату – невралгический центр чистых сплетней, и там я рассказываю ей все, что она хочет узнать. Мы болтаем… болтаем и болтаем. За десять минут выясняем все, и когда выходим, умирая от жажды, останавливаемся у бара, чтобы заказать что-нибудь выпить.
Вдруг кто-то обнимает меня за талию и говорит на ухо:
– Привет, красавица.
Узнаю этот голос…
Быстро оборачиваюсь и вижу Давида Гепардо. Это мой товарищ по мотокроссу. Он целует меня дважды и обнимает.
Зная, что Эрик будет не в восторге от того, как Давид меня обнимает, я как можно быстрее ускользаю из его объятий и спрашиваю:
– Как ты? Что здесь делаешь?
Давид, весь такой сладкий, как конфетка, скользит взглядом по моему телу, снова шагает вперед, прижимает меня к барной стойке и отвечает:
– Я приехал вчера. А сегодня зашел сюда, посмотреть, не встречу ли тебя.
Росио смотрит на меня, я – на нее. И прежде чем я успеваю что-то сказать, появляется мой немец, мой Айсмен. Его лицо пылает яростью. Остановившись позади Давида, он цедит сквозь зубы:
– Ты мог бы отойти от моей жены, чтобы она могла дышать?
Услышав это, Давид оборачивается. Увидев Эрика, он, даже не пошевелившись, отвечает:
– Опять ты, – и не дав мне времени, чтобы вставить слово, продолжает: – Послушай, дружище, это не твоя жена и, полагаю, никогда ею не станет. Поэтому как ты смотришь на то, чтобы сделать пируэт и оставить нас в покое?
Мамочки, только посмотрите на лицо Айсмена. Он надувает ноздри, и я тут же вмешиваюсь:
– Давид, ты должен…
Но больше я ничего не успеваю сказать. Эрик хватает Давида за руку своими ручищами, отодвигает его от меня и злобно рычит:
– Это ты сейчас будешь делать пируэты. Потому что, если еще раз приблизишься к моей жене, как ты это сделал только что, у тебя будут большие проблемы со мной, понятно?
Провинившийся цепенеет. Я протягиваю руку, показываю кольцо на пальце и поясняю:
– Давид, Эрик – мой муж. Мы поженились.
У парня полностью меняется выражение лица. В глубине души он – славный малый, поэтому, сразу поднимая руки, говорит:
– Мне очень жаль, дружище. Я думал, что эта встреча такая же, как в прошлый раз.
Лицо Эрика расслабляется. Ярость утихает. Взяв за руку, он тянет меня к себе и, прежде чем уйти, добавляет:
– Значит, теперь ты знаешь. Постарайся больше не ошибаться.
Росио, которая осталась у бара, смотрит на меня. Улыбаясь ей, я ухожу вместе с Эриком. Хотя я и не одобряю ревность, признаюсь, что меня возбудил этот пикантный случай. Эрик становится таким сексуальным, когда смотрит на меня с яростью.
Мы молча выходим, и тут я вижу Фернандо. Наши взгляды встречаются, и мы улыбаемся друг другу.
Он идет, держа за руку симпатичную девушку, с которой был на нашей свадьбе в Германии. Когда мы подходим ближе, Эрик отпускает меня, и мы бросаемся друг другу в объятия.
– Привет, хересаночка.
Затем он отпускает меня, протягивает Эрику руку и говорит:
– Как поживаешь?
– Отлично, дружище. Все в порядке.
Они понимают друг друга на подсознании. После всего пережитого втроем, мы наконец стали друзьями и можем спокойно общаться. Я от этого в восторге. Фернандо – один из лучших людей, которых я знаю, и мне радостно видеть, что они с Эриком хорошо ладят.
Поздоровавшись с Авророй (именно так зовут его девушку), мы выпиваем с ними пару коктейлей. Наконец Фернандо смотрит на часы и говорит:
