Я не могу подобрать слов.
Не могу его в чем-то упрекать.
Улыбнувшись, бью кулачком ему в грудь.
– Ну, ты в курсе, чувак, какой я бываю, когда мне что-то не нравится. Понятно? – предупреждаю я его.
«Необузданная интрижка» Ракель улыбается и целует меня в обе щеки. Отстранившись от него, я снова обнимаю отца и сестру, целую Лус, которая хнычет из-за отъезда Флина. Как же тяжело! А когда целую малышку Лусию и сюсюкаюсь с ней, отец говорит:
– Смугляночка, помни: я хочу еще внуков, и будет супер, если это будет крепыш!
– А я хочу еще одну смугляночку, – мурлычет мой муж.
Я молчу.
У меня и так все написано на лице.
Они оба смеются, а я закатываю глаза и начинаю чесать шею.
Ох уж эти мужчины!
Глава 8
Мы вовремя и без осложнений прибыли в международный мюнхенский аэропорт имени Франца-Йозефа Штрауса. Когда выходим из самолета, Эрик заговаривает с пилотом, а я замечаю стоящего возле машины Норберта. Флин, увидев его, бежит навстречу и бросается в его объятия. Я очарована тем, с какой счастливой улыбкой мужчина встречает мальчишку.
Когда мальчик садится вместе с Декстером и Грациэлой в машину, я тепло смотрю на Норберта и обнимаю его. Он как всегда негнущийся, словно прут, но мне все равно. Еще раз обнимаю его и слышу его взволнованные слова:
– Какая радость видеть вас снова дома, сеньора!
Я улыбаюсь. Из сеньориты Джудит я превратилась в сеньору!
– Норберт, разве мы не договорились, что ты будешь называть меня по имени?
Он машет головой и, поприветствовав Эрика рукопожатием, добавляет:
– Это вы договорились с моей женой, сеньора. Она, кстати, без ума от счастья, что вы снова дома.
Получив багаж, Норберт укладывает его в багажник, а Эрик властно обнимает меня за талию, целует и шепчет:
– Малышка, ты снова на моей земле.
Видя лукавое выражение его лица, беру его за пояс и уточняю:
– Прости, красавчик, но теперь это и моя земля.
В приподнятом настроении мы садимся в машину, чтобы отправиться домой. В наш родной дом. По дороге Грациэла с любопытством смотрит в окно, и я рассказываю обо всем, мимо чего мы проезжаем. Мужчины тем временем балагурят с малышом Флином.
Эрик улыбается, довольный тем, что я хорошо ориентируюсь в Мюнхене. Я подмигиваю.
Уже у дома Норберт открывает железные ворота пультом. Мы проезжаем через красивый сад, и я вижу у главного входа Симону, а рядом с ней – Трусишку и Кальмара.
Сияя от радости, Симона спешит навстречу машине, вместе с ней бегут собаки.
Переполненная эмоциями, не дождавшись, пока остановится машина, открываю дверь и сломя голову вылетаю из машины. Трусишка с Кальмаром бросаются на меня, прыгают и лают от счастья, а я их расцеловываю. Через несколько секунд взглядом встречаюсь с Симоной, моей дорогой Симоной! И тону в ее сердечных объятиях.
Вдруг чувствую, как кто-то берет меня за руку и тянет к себе. Повернувшись, вижу мрачное лицо Эрика. Что это с ним?
– Ты что, с ума сошла?
Потрясенная его серьезностью, особенно тоном, спрашиваю:
– Почему? Что случилось?
Флин, который вихрем помчался обнимать Симону, говорит, оставаясь в ее объятиях:
– Тетушка Джуд, нельзя открывать дверь, пока машина едет. Это опасно.
В этот момент понимаю, что они правы. Импульсивность сыграла со мной злую шутку. Я в ужасе моргаю. Эрик застыл на месте. Какой же плохой пример я подаю Флину! Трусишка прыгает рядом с Эриком, требуя его внимания, а я, взглянув на своего сердитого немца, шепчу:
– Эрик, мне очень жаль. Я не соображала, что делаю. Увидела Симону и…
Лицо любимого расслабляется, он проводит рукой по моему лицу и шепчет:
– Знаю, дорогая. Но, пожалуйста, будь осторожнее, ладно?
Улыбаюсь и, обняв его, вздыхаю:
– Обещаю. Но сейчас, пожалуйста, улыбнись.
Он тут же улыбается. Целует меня и с лукавым взглядом шепчет:
– Ты заплатишь мне за это, когда мы останемся наедине.
В ответ на это я шкодливо шепчу ему, прежде чем к нам подходит Грациэла:
– Ва-а-а-у-у-у-у… это уже интересно.
Эрик хохочет и начинает приветствовать обезумевших от радости Трусишку и Кальмара.
Как же мои щенята рады снова нас видеть!
Сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу, как Эрик и Флин наклоняются к собакам и обнимают их. Если бы кто-то сказал им, что так будет, год назад, никто из этих суровых немцев не поверил бы. Но все так и есть. Дядя и племянник рассыпаются в ласках перед домашними любимцами.
Флин бежит в сторону сада, и собаки бросаются за ним. Тем временем Норберт достает из багажника чемоданы, а Эрик – инвалидное кресло Декстера. Тот садится в него.
– Джудит, как я рада тебя видеть!
– А я тебя, Симона. Веришь ты или нет, но я по тебе соскучилась.
Женщина расплывается в улыбке. Подходит Грациэла, и я знакомлю их:
– Симона, познакомься, это Грациэла.
– Рада с вами познакомиться, сеньорита Грациэла.
– Симона, пожалуйста, – отвечает девушка по-немецки, – мне будет комфортнее, если вы будете обращаться ко мне на «ты», как к Джудит.
История повторяется.
Сразу видно, что для девушек, воспитанных в семьях представителей среднего класса, непривычно обращение «сеньорита». Я заговорщицки смотрю на Симону:
– Ты уже знаешь, что мы можем обойтись и без «сеньориты».
– Начни с этой же минуты, договорились, Симона? – настаивает Грациэла.
Женщина улыбается и вдруг восклицает:
– Ты разговариваешь, как главная героиня «Безумной Эсмеральды»!
Слыша это, Грациэла удивляется:
– Вы смотрели «Безумную Эсмеральду» здесь, в Германии?
Мы с Симоной киваем, а она, не веря своим ушам, переспрашивает:
– Серьезно?
– Абсолютно серьезно, Грациэла, – отвечаю я.
Сейчас лопну от смеха.
До сих пор не понимаю, как эта мыльная опера могла так меня зацепить.
– Ты не представляешь, как нас зацепили Эсмеральда Мендоса и Луис Альфредо Киньонес. Как жаль, что в последней серии в него стреляют. Он ведь не умрет, правда?
Грациэла отрицательно машет головой, и мы с Симоной облегченно вздыхаем. Слава богу!
– Это самая популярная теленовелла в Мексике. Там уже закончился второй сезон.
