Обняв бабушку, Флин гримасничает Глену, и тот улыбается.
Обрадовавшись нашей встрече, Фрида осматривает меня и восклицает:
– Детка-а-а-а-а-а… что бы ты ни надела, тебе все к лицу!
Я лукаво улыбаюсь и, подойдя к ней поближе, отвечаю:
– Скажи это скорее моему мужу. Видела, какой он красавчик?
Моя дорогая подружка окидывает его взглядом с ног до головы и произносит:
– Ты права, твой муженек недурен, но и мой Андрес очень хорош и… красив… красив… и тот, кто к нам идет в некой компании.
Я смотрю туда, куда она показывает пальцем, и вижу Бьорна во всей его красе. Он идет под руку с пуделем Фоски и еще одной блондинкой. На них все смотрят. Эта Агнета – очень знаменитая телеведущая, и вскоре ее окружают, прося автограф.
Когда они подходят ближе, я понимаю, что вторая блондинка – это Диана. Бьорну удается вырвать свою спутницу из лап фанатов, и, когда они подходят к нам, я целую его, стараюсь быть приветливой с телеведущей.
– Привет, Агнета.
Она поворачивается ко мне и, окинув меня взглядом, говорит:
– Прости, не помню твоего имени, как тебя зовут?
– Джудит.
– Ах да, точно. – И, повернувшись к своей подруге, добавляет: – Это Джудит.
Диана кивает. Мы уже знакомы, и она, подойдя ко мне, говорит:
– Джудит, рада снова тебя видеть.
При воспоминании о том, что делала со мной эта девушка в свингер-клубе, я чувствую, как внизу живота все сжимается. Покраснев, отвечаю:
– Я тоже очень рада.
Вдруг слышу, что ничтожная пуделиха восклицает:
– Эрик! Как я рада снова тебя видеть. Иди, я хочу познакомить тебя с Дианой.
Вот сукина дочь эта Фоски!
Его имя она помнит, а мое – нет?
Если она мне не нравилась до этого, то теперь это чувство только усилилось.
Словно читая мои мысли, муж приветствует ее и Диану, но потом сразу же подходит ко мне. Он понимает, о чем я думаю, поэтому берет меня на руки и, подняв на глазах у всех, говорит:
– Друзья, это первый Октоберфест для моей прекрасной жены в Германии, и мне хотелось бы поднять за нее тост.
В этот момент все немцы вокруг нас, знакомые и незнакомые, поднимают свои огромные кружки с пивом и, выкрикнув боевой клич, пьют за меня. Я сияю улыбкой, и Эрик целует меня.
От моего дурного настроения не осталось и следа!
Флину хочется покататься на аттракционах, и мы с Мартой вызываемся добровольцами провести его туда. Мне нужно подышать свежим воздухом.
Выйдя из павильона, мы тонем в толпе. Марта поворачивается ко мне, и я даю знак, чтобы она не волновалась – я следую за ней.
Когда мы добираемся до одного из детских аттракционов, Флин радостно на него садится. Мы с Мартой ждем.
– С ума сойти, посмотри, как они пьяны, – я показываю на мертвецки пьяных прохожих.
Марта улыбается и отвечает:
– Они похожи на англичан. Знаешь, в чем их проблема? – Я отрицательно машу головой, и Марта весело поясняет: – Уверена, что они пытались пить пиво в том же ритме, что и какой-нибудь немец, но не знали, что на этом празднике пиво крепче, чем обычно! – Я хохочу. – Что говорить, если даже самая маленькая кружка – размером с книгу!
Перебрасываясь шутками, мы ждем, пока Флин накатается, а затем бежим еще к паре аттракционов. Когда мы возвращаемся в павильон, Эрик подмигивает мне, а Фрида хватаем меня за руку и затаскивает на стол, чтобы спеть немецкую национальную песню. Я весело подпеваю. Любопытно, но я знаю эту песню, и Эрик с матерью наблюдают за нами с улыбкой.
Когда я собираюсь слезть со стола, ко мне подходит какой-то мужчина и помогает. Он берет меня за талию и, когда я оказываюсь на полу, говорит, не отпуская меня:
– Ты знаешь, что ты очень красивая девушка?
Я улыбаюсь, благодарю его и ухожу с подругой. Но когда подхожу к своей группе, ярость переполняет меня: рядом с Эриком стоит Аманда.
Что здесь делает Аманда?
Ненавижу эту чертову сте-е-е-е-е-рву!
Начинает покалывать шея. Я чешусь и ругаюсь по-испански, чтобы никто меня не понял.
Вдруг она замечает меня. Эрик, увидев неловкость на ее лице, поворачивается и тоже замечает меня. Разозлившись, разворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с тем мужчиной, который только что отпускал мне комплименты. Теперь понятно, что он полон пива, как бочка.
– И снова здрасьте, красотка.
Я не отвечаю, но он не отстает:
– Позволь мне угостить тебя пивом.
– Нет, спасибо.
Отворачиваюсь. Я вне себя от гнева, просто киплю от злости. Вдруг чувствую, как кто-то берет меня за талию. Чертов пьяница. Наклоняюсь и изо всех сил бью локтем назад, чтобы он летел от меня куда подальше.
Слышу, что кто-то возражает. Когда оборачиваюсь, сердце едва не выскакивает из груди – передо мной согнулся от боли Эрик. Он смотрит на меня и рычит:
– Да что это с тобой?
Понимаю, что сделала ему больно.
Боже, какая же я грубая!
Цепенею. Он выпрямляется, с силой берет меня за руку и, не отпуская, ведет в сторону павильона. Остановившись, разъярено спрашивает:
– За что ты отвесила мне этот удар?
Я только собралась ответить, как он тут же продолжает:
– Если это из-за Аманды, то она имеет полное право быть на этом празднике, потому что она – немка. И прежде чем ты продолжишь выпускать дым из ушей и дико раскидывать кулаками, позволь мне сказать, что она не клеилась ко мне и не пыталась со мной заигрывать, она не сделала ничего, за что ей было бы стыдно, потому что ценит свою работу и знает, что нам не нужны проблемы. Она это вовремя поняла, а ты поймешь это наконец?
И не подумаю отвечать.
Не хочу!
Не буду отвечать. Я до сих пор злюсь из-за того, что увидела ее здесь.
Эрик ждет… ждет… ждет, и когда я вижу, что он уже теряет надежду, выпаливаю:
– Ладно. Понятно.
Его черты лица расслабляются. Он касается моих волос и шепчет:
– Малышка… Меня интересуешь только ты.
Он собирается меня поцеловать, но я отстраняюсь.
– Ты только что сделала мне кобру, сеньора Циммерман?
Его лицо, голос и смех в итоге заставляют меня улыбнуться, и я отвечаю:
– Берегись, иначе в следующий раз я сделаю тебе гадюку, понятно?
Эрик заливается хохотом, обнимает меня, и мы вместе возвращаемся к друзьям.
Я теряю дар речи, кода вижу Грациэлу сидящей на коленях у Декстера. Он обнимает и целует ее… Опля… Похоже эти двое снова выпили пива со львами.
