– Эрик, ради бога, не говори глупостей!
– Тогда не задавай подобных вопросов.
Я умолкаю. Не хочу говорить о том, что услышала от Симоны. И все же хочется проверить, что значило это «разве ты не помнишь, что произошло в прошлый раз?».
– Ты ревнуешь к Лайле?
Его прямой вопрос вынуждает меня дать ему прямой ответ:
– Тебя – да. И я прощаю тебе то, что ты забыл мне об этом рассказать.
Он улыбается, а я – нет.
Он делает шаг ко мне. Я не двигаюсь с места.
Он обнимает меня. Я не отвечаю ему взаимностью.
Чувствую себя такой маленькой, стоя на ковре без каблуков, босиком. Он берет меня за подбородок и осторожно поднимает мою голову, чтобы я взглянула на него.
– Ты до сих пор не убедилась, что единственна женщина, которая мне нужна, которую я люблю и которую желаю иметь в своей постели и в своей жизни, – это ты? – спрашивает он. – Я говорил тебе и повторю еще тысячу раз, что буду любить тебя всю жизнь.
Вот и все… Он меня победил.
Он снова разрушил всю мою защиту словами: «Я буду любить тебя всю жизнь».
И заставил меня улыбнуться!
– Я знаю, что ты любишь меня так же, как я тебя, потому что написанные на наших кольцах слова «Сейчас и навсегда» – искренние, – говорю я, показывая ему свой палец с обручальным кольцом. – Но меня разозлило, что ты не рассказал мне о звонке, более того, о том, что в нашем доме будет спать незнакомая мне женщина.
Эрик поднимает меня с пола, и когда мое лицо оказывается напротив его, приближает свои губы к моим. Облизывает мою верхнюю губу, затем нижнюю, ласково покусывает ее и шепчет:
– Глупенькая ревнивица, подари мне поцелуй.
Мне хочется сделать ему кобру, но в итоге я даю ему один поцелуй. Даю ему двадцать один поцелуй, и мы занимаемся любовью, как нам нравится, – прижавшись к стене.
Когда на следующий день я просыпаюсь и спускаюсь в гостиную, то узнаю, что Хуан Альберто уже уехал в Бельгию. Вчера вечером перед сном я передала ему поцелуй от сестры, и он с радостью его принял. У этой парочки весьма необычные отношения.
Хочу поговорить с Симоной, но ее нет дома. Она уехала за покупками.
Декстера и Эрика не будет полдня – они решают вопросы своей компании, – и мы с Грациэлой отправляемся по магазинам. На следующей неделе они с Декстером уезжают в Мексику, и она хочет взять с собой побольше вещей на память.
Когда вечером мы возвращаемся, я захожу на кухню, и Симона встречает меня улыбкой. Подхожу к ней и обнимаю. Когда Эрика нет рядом, мне необходима эта близость. Она понимает и тоже обнимает меня.
Когда присаживаюсь за обеденный столик, женщина продолжает заниматься своими делами, и я отмечаю:
– Ты очень серьезная. Что с тобой?
– Ничего.
– Симона, ты уверена?
– Да, Джудит.
Киваю. Некоторое время мы молчим. Когда же я собираюсь заговорить, она поворачивается ко мне и торопит:
– Пойдем, уже пора. Начинается «Безумная Эсмеральда».
Я подскакиваю, и мы бежим в гостиную. Грациэла мирно читает. Поприветствовав ее, устраиваемся на диване и включаем телевизор.
– Начинается «Безумная Эсмеральда», – взволнованно шепчу я, повернувшись к Грациэле.
Она улыбается, но ничего не отвечает.
Тем лучше… Я знаю, что превратилась в домохозяйку.
Когда звучит вступительная мелодия, мы с Симоной переглядываемся и тут же начинаем подпевать:
Люби меня во время нашего безумного рассвета.
Целуй меня в нашей постели на заре.
Заботься обо мне, потому что я твоя и больше ничья.
Балуй меня, ведь я – твоя Безумная Эсмеральда.
Грациэла хохочет, и мы с Симоной к ней присоединяемся.
Ну мы даем! Какие же мы, наверное, смешные, когда поем эту песенку на немецком. Я превратилась во фрики
[24]! Какой позор!
Сердце сжимается, когда стреляют в нашего любимого Луиса Альфредо. Эсмеральда Мендоса бежит за помощью, из ниоткуда появляется какой-то мужчина и помогает им. Серия заканчивается тем, что Эсмеральда плачет в больнице. Она опасается за жизнь своего любимого Луиса Альфредо. Но суть не в том, что плачет она, а в том, что плачем все мы: я, Симона и Грациэла. Ох и троица собралась!
Когда серия заканчивается, мы сидим надутые, но в итоге смеемся. Нахохотавшись, идем на кухню выпить чего-нибудь, чтобы восполнить в организме жидкость, потерянную со слезами.
В этот момент открывается дверь, входит Норберт, а за ним – довольно симпатичная светловолосая девушка, которая сразу же говорит:
– Привет, тетя Симона.
Не моргая, наблюдаю, как эта незнакомка бросается в объятия моей дорогой Симоны, и та, чтобы избежать неловкой ситуации, улыбается:
– Лайла, какая радость.
Стоящий позади Норберт разворачивается и уходит. Да, он исчезает, что не есть хорошо. Убирается от греха подальше.
Как только девушка отлипает от Симоны, та поворачивается ко мне и говорит:
– Лайла, представляю тебе сеньору Циммерман.
Девушка смотрит на меня с приятной улыбкой. Я протягиваю ей руку и произношу:
– Можешь называть меня Джудит.
– Рада знакомству, Джудит.
Тогда я подхожу к Грациэле и добавляю:
– Это Грациэла, моя хорошая подруга.
– Рада знакомству, Грациэла.
– Взаимно, Лайла.
Закончив церемонию представления, Симона поворачивается ко мне и спрашивает:
– Джудит, где ей расположиться?
– Где хочешь, Симона.
Лайла с изумлением смотрит на нас и, глядя на тетю, восклицает:
– Ты называешь сеньору по имени!
Прежде чем я отвечу, Симона говорит:
– Да. А теперь иди за мной.
Симона с тяжелым чемоданом в руках собирается идти, а молоденькая Лайла говорит ей тоном, который мне не нравится:
– Тетя, отнеси чемодан, куда следует, а потом просто скажешь, в какой комнате мне разместиться. Я хорошо знаю дом. – Затем, глядя на меня с широкой улыбкой, она добавляет: – Большое спасибо, что позволила мне остановиться в твоем новом семейном доме.
Во-первых, отнести чемодан в комнату должна была сама Лайла, а не Симона.
Во-вторых, это ее «я хорошо знаю дом» нарушило мою душевную гармонию.
В-третьих, хватит уже составлять список.
