– Такие, как ты. Умные, красивые, сексуальные, соблазнительные, естественные, сумасбродные, сбивающие с толку, и я обожаю, когда они меня удивляют.
– И это все я?
– Да, милая моя, ты именно такая!
Я расплываюсь в улыбке, а он добавляет:
– И это вовсе не признание в любви или что-то в этом роде. Я уважаю тебя. Уважаю своего лучшего друга и никогда бы не сделал того, что могло бы испортить наши отношения. Вы оба слишком дороги для меня. Но если бы я узнал тебя раньше, то ты от меня не скрылась бы. – Мы оба хохочем, и он продолжает: – И теперь, когда мы все выяснили, если ты знаешь какую-нибудь незамужнюю девушку с такими же качествами, скажи мне, я буду рад с ней познакомиться.
Я знаю, что он откровенен.
Знаю, что со стороны это могло бы показаться кое-чем другим, но прежде всего Бьорн – наш друг. Замечательный друг, за которого мы отдали бы руку на отсечение, потому что он никогда не подведет.
В этот момент ко мне подходит Рейналдо. Звучит «Гуантанамера». Глядя на нас, он говорит:
– Пойдем, начинается пирушка.
Я смеюсь. Бьорн поворачивается ко мне и спрашивает:
– Что это значит?
Я прыскаю:
– Пирушка – значит праздник.
Бьорн улыбается, а Рейналдо, взяв меня за руку, тянет за собой:
– Пойдем, любоф моя. Давай поднимем всех на танцпол.
В восторге виляю бедрами и начинаю танцевать с Рейналдо, словно одержимая. А Бьорн тем временем возвращается к своей пуделихе и осыпает ее ласками.
Еще несколько часов мы отрываемся по полной. Я танцую с разными мужчинами, и один из них пытается позволить себе лишнее. Увидев это, Бьорн и Рейналдо спешат мне на помощь, но я останавливаю их взглядом. Выворачиваю руку этому типу, и когда его харя оказывается на столе, цежу сквозь зубы:
– Еще раз тронешь меня за зад, я тебе руку оторву.
Рейналдо с Бьорном переглядываются и продолжают развлекаться. Спустя несколько минут, как раз когда я пью, ко мне подходит Лайла и спрашивает:
– О чем ты разговаривала с Бьорном?
Я в шоке смотрю на нее. А не пошла бы ты к черту?
Не имея никакого желания брататься с ней после того, что узнала, отвечаю:
– О том, что тебе известно, и, если об этом узнает Эрик, ты больше никогда не появишься в моем доме.
Ее взгляд красноречив. Она в ярости и взбешена. Не сказав ни слова, разворачивается и уходит. Вижу, как она покидает заведение, и лишь пожимаю плечами.
Я выпила много мохито. Бьорн подходит ко мне и Марте и прощается. Но прежде указывает на того типа, который пытался ко мне клеиться, и замечает:
– Если бы здесь был Эрик, этот уже давно крепко спал бы.
Я хохочу, и он уходит. Через час мы с Мартой тоже уходим. Я возвращаюсь домой на рассвете, довольная, как Святой Луис. Эрик, мой Эрик, не спит. Он ждет меня.
При виде меня смотрит на часы.
Половина четвертого.
– Ты была в «Гуантанамере», не так ли?
– Да.
Не собираюсь ему лгать. Я была там, где были мои друзья.
Эрик вздыхает и спрашивает:
– Почему ты не вернулась с Лайлой?
Улыбаюсь, целую его и, приблизившись к нему, говорю:
– Потому что я занималась развратом.
Он нервно дергается, а я, не в силах промолчать, выпаливаю:
– Помимо всего прочего, дорогой, эта надутая гусыня очень нудная. Зато в таком веселье время в «Гуантанамере» пролетело незаметно.
Он смотрит на меня, нахмурившись, а я, как было уже не раз, ляпаю некстати:
– Ну ты же понимаешь, любоф моя!
Он пронзает меня взглядом, в котором читается крик: «Смугляночка, ты перегибаешь палку!»
Меня же душит глупый смех, который я никак не могу сдержать.
Чертов мохито!
Когда я просыпаюсь на следующий день, голова просто раскалывается.
Не помню, чтобы я так много пила, зато танцевала до упаду.
Эрик на работе. Не получив от него сообщения на мобильный, я подозреваю, что он сейчас не в духе. Вспоминаю, как он смотрел на меня вчера, когда я глупо хихикала, и чувствую, что его настроение далеко от веселого.
Звоню ему на мобильный. Мне нужно услышать его голос.
– Джуд, я слушаю.
– Привет, любимый. Как ты?
– Хорошо.
Молчание. Он ничего не говорит. Знает, как помучить меня.
– Послушай, дорогой, насчет вчерашнего…
– Я сейчас не хочу об этом говорить, – прерывает он. – Я занят. Когда буду дома, поговорим, если захочешь.
– Ла-а-адно, – вздыхаю я.
И прежде чем повесить трубку, шепчу:
– Я тебя люблю.
Слышу его дыхание. Через несколько секунд, которые кажутся мне вечностью, он произносит:
– А я – тебя.
Когда выключаю телефон, к горлу подступает тошнота. Бегу в туалет с мыслью: «Слишком много мохито, любоф моя».
День проходит ужасно. Я жутко себя чувствую и решаю остаться в постели. Мне нужно поспать.
Вечером слышу, как подъезжает машина Эрика, и поднимаюсь. Чувствую, что мне уже лучше. Какое счастье! Стараясь не бежать, дабы не тревожить лишний раз свой желудок, выхожу из комнаты. Проходя к лестнице, слышу, как открывается входная дверь. К моему удивлению тут же раздается голос Лайлы:
– Джудит отдыхает. Она плохо себя чувствует.
– Что с ней? – спрашивает Эрик.
Спрятавшись в тени на лестничной площадке, смотрю на них и подслушиваю. Девушка поясняет:
– У нее болела голова, и она отказалась есть. Вчера слишком много выпила.
– Она слишком много выпила?
Эта хитрая стерва кивает и добавляет:
– Между нами говоря, я не удивляюсь, что у нее болит голова; она без устали курила с Мартой, и они сбились со счету, заказывая мохито, танцевали с тамошними мужчинами.
Я в шоке… Просто не могу в это поверить.
Окончательно цепенею, когда она продолжает:
– Кстати, Бьорн тоже был в «Гуантанамере».
– Бьорн?!
Мне вовсе не нравится выражение лица Лайлы, когда она это произносит. Сучка добавляет:
– Он был там с одной девушкой и хорошо с ней повеселился, точно так же, как и с Джудит. Ну, ты же знаешь, какой у тебя друг. Он никогда не упустит такой возможности, когда девушка остается одна.
Убью. Я ее убью.
Выцарапаю ей глаза и сделаю из них серьги.
