– Какой же дядюшка классный! – выпаливает она со всей своей непринужденностью. – Скажи ему, что я привезу с собой игры для Wii, которые ему обещала. Пускай готовится, потому что я его разгромлю. Ладно?
– Конечно, я ему это скажу.
– Тетенька, отдаю трубку маме, она хочет с тобой поговорить. Какая же она доставучка! Целую крепко-крепко.
– И я тебя, любовь моя.
Улыбаюсь. Лус такая чудесная!
– Булочка, как Эрик себя чувствует? – с тревогой спрашивает сестра.
Когда я позвонила ей и отцу, чтобы сообщить, что Эрик попал в больницу, они хотели приехать в Лондон. Но я их остановила. Знаю, что муж устал бы от такого количества посетителей.
– Хорошо. Послезавтра возвращаемся домой. Я измотана.
– Ах, булочка… Как жаль, что ты так далеко. Как же мне хочется тебя потискать и подбодрить.
– Я знаю. Мне тоже очень хотелось бы, чтобы вы были рядом. Как Лусия?
– Как поросеночек. Эта девчушка очень много ест. Однажды она съест всех нас.
Мы смеемся, и я напеваю:
– А ты кое-чего не зна-а-а-а-ешь…
– Чего?
– Догадайся.
– Ты переезжаешь в Испанию?
– Не-е-е-е-ет.
– Ты перекрасилась в блондинку?
– Нет.
– Мой зятек подарил тебе красный «Феррари»?
– Нет.
– Что это, булочка?
Я прыскаю и, горя желанием рассказать ей, выпаливаю:
– Думаю, что совсем скоро кого-то будут называть тетушкой Ракель.
Раздается оглушительный крик Ракель.
Даже Тарзан в самые лучшие времена не смог бы издать подобного.
Сестра, словно безумная, начинает хлопать в ладоши, и я слышу, как она сообщает об этом Лус. Они обе пищат и аплодируют. Я смеюсь, не в силах этому сопротивляться, и тут же слышу голос отца:
– Смугляночка, это правда? Правда, что ты подаришь мне еще одного внучонка?
– Да, папа, это правда.
– Ура, душа моя! Ты только что сделала меня еще счастливее. Устала, доченька моя?
– Да, папа, немножечко.
Как всегда, его счастливый смех наполняет радостью мое сердце. Я разговариваю одновременно с ним и с Ракель. Они оба хотят разговаривать со мной и радоваться вместе. Сестра забирает у папы телефон:
– Булочка… как только приедешь домой, позвони мне, поговорим. У меня куча маленьких вещей Лусии, которые пригодятся тебе в первые месяцы. О боже… О боже… Ты беременна. Не могу в это поверить!
– Я тоже, Ракель, я тоже, – тихо говорю я.
Слышу какой-то шум, вдруг раздается голос племянницы:
– Тетенька, я могу кое о чем спросить?
– Конечно, милая моя.
– А у малыша будут такие же глаза, как у Флина?
Я разражаюсь хохотом и слышу в трубке, как смеются отец и сестра. Позабавившись вопросом девчушки, отвечаю:
– Не знаю, крошка моя. Когда он родится, первым делом я покажу его вам.
Опять шум и какая-то возня. Это мой отец.
– Смугляночка, а ты хорошо ешь?
– Да, папа. Не волнуйся.
– Ты была у врача?
– Да.
– Твоя сестра спрашивает, принимаешь ли ты кислую фолику.
Я хохочу.
– Да, папа. Скажи ей, что я принимаю фолиевую кислоту.
– Эх, смугляночка, как же я рад. Еще один внучок!
– Да, папа, еще один внучок.
– Хоть бы это был мальчуган.
Меня это смешит, и я спрашиваю:
– А если будет девочка, что тогда?
Отец заливается хохотом и отвечает:
– Ну, тогда, жизнь моя, у меня будет еще одна малюсенькая женщина, которую я буду любить и лелеять.
Мы оба смеемся, и он добавляет:
– Эрику лучше?
– Да, папа, ему намного лучше. Его выписывают через пару дней.
– Хорошо… хорошо. Послушай, а он рад ребенку?
Я улыбаюсь. Эрик почти не спит с того дня, как об этом узнал. Он постоянно беспокоится, чтобы я ела и отдыхала, а когда меня рвет, муж как будто страдает вместе со мной.
– Эрик, как и ты… в восторге, – отвечаю я.
Мы болтаем еще несколько минут. Тут из палаты выходит Аманда, и я быстро прощаюсь с родными. Она смотрит на меня, и я говорю:
– Я провожу тебя к выходу из больницы.
Она кивает, и мы вдвоем идем к лифту. Мы обе знаем, что между нами есть недомолвки, поэтому молчим. Когда же останавливаемся, я говорю:
– Спасибо, что предупредила меня.
Аманда бросает на меня взгляд, откидывает с лица шелковистые волосы и уже в лифте отвечает:
– Поздравляю с ребенком.
– Спасибо, Аманда.
Повернувшись ко мне, она продолжает:
– Я не предупредила тебя раньше, потому что Эрик запретил мне это делать. Но на третий день я плюнула на его приказ и позвонила тебе. Ты должна была знать о случившемся.
Я киваю с понимающей улыбкой. Мне стоит поблагодарить ее за подробности.
И все же между нами дикое напряжение. Когда мы подходим к выходу из больницы, она смотрит на меня и говорит:
– Джудит, я хочу, чтобы ты знала, что уже очень давно мне все стало ясно. Эрик счастлив в браке, и я в это не вмешиваюсь.
– Рада слышать, что ты так думаешь, – отвечаю я. – Это осчастливит наше с тобой сосуществование.
Она улыбается и, сделав сигнал мужчине в шикарном костюме, ждущему ее возле потрясающего Audi A8, говорит:
– Я тебя оставлю. Меня ждут.
Я быстро реагирую, подхожу к ней и целую в обе щеки. Мы переглядываемся, и становится понятно: наши жесты по отношению друг к другу – ее поступок и мой поцелуй – означают заключение мира.
Не отходя от дверей, я наблюдаю, как эта светловолосая тигрица, виляя бедрами, подходит к мужчине на Audi, садится в машину и, поцеловав его в губы, уезжает.
Когда я возвращаюсь в палату, Эрик работает на компьютере и улыбается при виде меня.
Он выглядит лучше. Подойдя ближе, я целую его и шепчу:
– Я тебя люблю.
Два дня спустя мы возвращаемся в Мюнхен.
Дом, милый дом!
Иметь под рукой свои вещи, спать в своей кровати и мыться в своей ванной – это все, что мне нужно.
При виде Эрика лица Флина и Симоны искажаются ужасом. Они напуганы!
Эрик улыбается, улыбаюсь и я, поглаживая по голове Кальмара.
