– Я сейчас оттрахаю тебя, а потом, когда насыщусь тобой, отдам тебя им. Сначала девушке, а потом мужчине. Я разведу твои ноги, чтобы открыть тебя для них, и ты подаришь мне свои стоны, договорились?
– Да… да… – стону я, доведенная до безумия, и он прижимает меня к себе с такой силой, что кажется, я сейчас разорвусь пополам.
– И ты ни на секунду не сведешь свои ноги. Ты позволишь ей взять все, что она захочет, ты готова?
– Да… я готова…
Тон моего голоса, наша фантазия и наше желание создают именно ту атмосферу, которой мы хотели. Упираюсь руками в его мускулистую грудь и продолжаю двигаться на нем. Эрик держит меня за талию и прижимает к себе, чтобы поглубже войти в меня.
Наш дикий инстинкт снова вырывается наружу, и мы, словно одержимые, даем друг другу то, чего так жаждем, пока не доходим до оргазма.
В эту ночь мы не можем друг другом насытиться. Когда занимаемся сексом в последний раз, я решаю отдохнуть, лежа в его объятиях, и шепчу:
– Я хочу, чтобы ты так искупал свою вину каждую ночь.
Эрик целует меня и своей огромной рукой гладит мои волосы:
– Спи, богиня секса.
Глава 25
Наутро, едва открыв глаза, чувствую тошноту. Как и каждый день, мой желудок сжимается, и я пулей лечу в туалет.
Эрик, который спал рядом, бежит за мной так быстро, как только позволяет его загипсованная нога. Видя, как мне плохо, крепко меня сжимает.
Когда рвота прекращается, я сажусь на ванну и, глядя на него, шепчу:
– Это ужасно… Медуза меня убивает.
Бедняга. Взяв полотенце и смочив его водой, он проводит им по моему лицу и с самой глубокой нежностью произносит:
– Спокойно, малышка. Это скоро пройдет.
– Я… не могу это терпеть… Не могу.
– Сможешь, любимая. У тебя будет прекрасный ребенок, и ты обо всем этом забудешь.
– Ты так думаешь?
Эрик пронзает меня своими окровавленными глазами и отвечает:
– Конечно. Это будет такая же смугляночка, как и ты, вот увидишь!
– И она будет такой же буйной, – завершаю я.
Он улыбается, с любовью целует меня в кончик носа и шепчет:
– Если она будет делать это так же грациозно, как ты, то я согласен.
Без малейшего желания драматизировать ситуацию, я киваю и все же улыбаюсь. У меня восхитительный парень, потому что даже в такой момент он заставляет меня улыбнуться и забыть о том, как мне плохо.
Я прочитала, что обычно тошнота длится в течение первых трех месяцев. Надеюсь лишь на то, что это скоро закончится!
Как только к моему лицу возвращаются краски, Эрик выходит из ванной, и я решаю принять душ. Раздеваюсь, снимаю трусики и с ужасом вижу пятно.
Кровь!
О Господи!
Разнервничавшись, зову Эрика.
Несмотря на гипс, он за долю секунды оказывается в ванной. Испуганно глядя на него, я шепчу:
– У меня кровь.
– Быстро одевайся, любимая. Едем в больницу.
Словно на автомате выхожу из ванной и быстро одеваюсь. Эрик одевается еще быстрее, и, когда я спускаюсь, они с Норбертом уже ждут, а Симона целует меня и говорит:
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
В машине Эрик держит меня за руки. Они ледяные. Я напугана.
Это не очень хорошо, когда во время беременности идет кровь.
А если я потеряла Медузу?
Когда мы приезжаем в больницу, Марта уже ждет нас у входа с креслом-каталкой. Меня заставляют сесть и быстро отвозят в отделение скорой помощи. Эрика просят остаться снаружи. Марта остается вместе с ним, а я иду с врачами.
Мне страшно.
Они задают сотню вопросов, и я отвечаю, сама не понимая, что говорю. Я никогда не хотела беременеть, но Медуза уже стала для меня очень дорогой. Для Эрика. Для нас обоих.
Они спрашивают, нервничала ли я в последнее время.
Киваю.
Я не рассказываю о своей жизни, но понимаю, что пережитое напряжение могло стать причиной этого. Меня кладут на кушетку и делают УЗИ.
Молча, часто дыша, наблюдаю, как два врача с серьезным видом смотрят на монитор. Хоть бы все было хорошо. Наконец, взвесив все предположения, они поворачиваются ко мне и говорят:
– Все в порядке. Ваш ребенок еще с вами.
Понятно, что я сейчас буду делать.
Я плачу, плачу и еще раз плачу.
Наверно, меня можно окрестить Главной плаксой Германии.
Через пять минут врачи разрешают Эрику войти. Видно, что он встревожен и напряжен. Он заключает меня в объятия. Я так взволнована, что не могу произнести и слова, лишь плачу, поэтому ему все объясняют сами врачи. Целуя в макушку, Эрик убаюкивает меня и шепчет:
– Спокойно, моя чемпионка. Наш ребенок в порядке.
Киваю и понемногу успокаиваюсь.
Минут через десять, прежде чем отправить нас домой, один из врачей дает нам рекомендации и говорит, что если больше не будет кровотечений, то я должна буду явиться к гинекологу на запланированную консультацию. И добавляет, что с этого момента я должна отдыхать. Эрик кивает, а я вздыхаю. И думать не хочу, каким нудным он станет с этим «отдыхом».
Так я и думала. Как только мы приезжаем домой, Эрик отправляет меня в кровать. Сейчас я этому и не сопротивляюсь. После перенесенного испуга я совсем без сил и вырубаюсь, едва прислонив голову к подушке. Когда просыпаюсь, Эрик рядом. Он забрал из кабинета ноутбук и работает в нашей спальне. Увидев, что я не сплю, сразу же откладывает компьютер, целует меня и спрашивает:
– Малышка, ты в порядке?
– Да, превосходно.
– Звонили Фрида и Андрес. Они тебя целуют и рады, что у тебя все хорошо.
– И как они об этом узнали?
Эрик улыбается и, чмокая меня в кончик носа, отвечает:
– От Бьорна.
Я иду в ванную. Эрик следом. Увидев, что крови больше нет, я успокаиваюсь. Когда возвращаюсь в постель, он ложится рядом и шепчет:
– Я чувствую себя виноватым в том, что случилось.
– Почему?
Эрик машет головой и отвечает:
– Это моя вина в том, что ты так нервничала. Из-за меня мы чуть не потеряли нашего ребенка. К тому же я вчера был слишком требователен и…
– Не говори глупостей, – прерываю я его. – Врачи сказали, что иногда такое случается. А что касается вчерашней ночи, то не терзай себя из-за того, в чем ты сам не разбираешься.
Айсмен кивает, хотя, зная его, я понимаю, что он всегда будет себя в этом винить. Решаю больше не поднимать эту тему. Что было, то прошло. Теперь нужно смотреть лишь в будущее. Как говорит папа, чтобы идти вперед, назад не смотрят.
