– Я ставлю, Эрик, но мои гормоны абсолютно обезумели, и я хочу тебя.
Он снова улыбается. Целует меня, и еще раз… и еще раз шестьдесят, и после многочисленных страстных и пылких поцелуев он шепчет:
– Сейчас я посажу тебя на себя, и мы повторим, но только осторожно, понятно?
Я с улыбкой киваю. Я все же этого добилась.
Мы сейчас повторим!
Я такая капризуля.
Когда он усаживает меня на себя сверху, его пенис медленно в меня входит, и я закрываю глаза от наслаждения. О да! Его руки обнимают мою округлую талию, и, снова слившись со мной воедино, Эрик шепчет напряженным голосом:
– Боже мой… как же мне нравится, когда ты на мне.
Открываю глаза и смотрю на него. Его лицо напротив моего и, обхватив его за шею, подталкиваю к нему свой сосок, чтобы он его облизал. Мои соски сейчас ультрачувствительные, и я в восторге от того, что он делает.
– О, да… Не останавливайся.
Он так и делает. Он угождает мне, а я тем временем двигаю бедрами в поисках наслаждения.
Да… О, да… Я не хочу останавливаться.
Вдруг я прижимаюсь к нему бедрами и вскакиваю. Эрик останавливается и, увидев мое выражение лица, спрашивает:
– Тебе больно, ведь так?
Не желая лгать, киваю. Он меняется в лице, и я, целуя его, шепчу:
– Дай мне продолжить.
– Малышка…
– Ты мне нужен, – шепчу я.
Он, как всегда, оценивает ситуацию и в итоге говорит:
– Только осторожно, договорились?
Киваю. Мы едва двигаемся.
Сидя на нем сверху, я ощущаю чрезвычайно глубокое проникновение, и когда Эрик больше не в силах сдерживаться, он встает вместе со мною, укладывает меня на кровать, и, сдерживая свой животный инстинкт, мы доходим до оргазма.
В эту ночь, погасив свет, мы заключаем друг друга в объятия, Эрик целует меня в губы и говорит:
– Я никогда тебя не покину, моя горячая головушка. Я не представляю свою жизнь без тебя.
Глава 28
Проходит время, и между нами продолжают возникать стычки в спальне.
Я продолжаю требовать слишком много секса, а Эрик его дозирует. Ненавижу, когда он так делает.
Я пытаюсь его понять, но мне приходится нелегко из-за гормонов.
Они постоянно играют!
Иногда, чтобы избежать ссор, Эрик задерживается у себя в кабинете, работая допоздна. Я это понимаю. Понимаю, что он делает так только из-за этого, хотя мне не хочется этого понимать. Он знает, что, когда придет в спальню, я уже буду спать как убитая.
У меня начинаются занятия для будущих мамочек. Два раза в неделю по два часа. Эрик ходит вместе со мной. Он не пропустил ни одного. В окружении других парочек мы выполняем все, что нам говорит преподаватель, сначала на матрасике, затем на огромном мяче. Мы развлекаемся и учимся правильно дышать, готовясь к ответственному моменту. Я умираю со смеху. Видеть, как Эрик фыркает – это уж слишком!
В эти дни я начинаю чувствовать нечто похожее на удары хлыстом. Консультируюсь с гинекологом, и она сообщает, что это легкие сокращения матки, из-за которых я не должна волноваться. Это нормально!
Но я волнуюсь…
Я переживаю…
Я умираю от страха…
Каждый раз, когда я чувствую спазм и мне от этого больно, меня полностью парализует, и если это замечает Эрик, он становится белым как стена. Не знаю, кто из нас пугается больше, он или я.
Я иногда езжу забирать Флина из школы. Там я вижусь со своей новой подругой Марией, и мы весело проводим время, болтая об Испании и ее обычаях. Мы обе скучаем по родине, семье, но признаем, что обе счастливы в Германии.
Стайка попугайш больше обо мне не сплетничает, и мне это известно из верного источника. Одна из них стала подругой Марии, последняя рассказала мне, что после случившегося школа отправила каждой из них извещение, в котором Лайла опровергала сказанное, и предупреждалось, что за любую последующую клевету они будут нести ответственность.
Удивившись, я рассказываю об этом Бьорну, и он признается, что это он отправил письмо из своей адвокатской конторы, чтобы разрешить этот вопрос в школе.
И, послушайте, это все-таки произвело нужный эффект. Пусть они говорят между собой, но слух затих.
Однажды вечером Эрик меня удивляет, когда возвращается с работы. Поцеловав, он просит меня прихорошиться и приглашает на ужин.
Смотрюсь в зеркало, и сама себе не нравлюсь.
Я несексуальная. Я – поросенок. У меня отекшие лодыжки и торчащий живот. Но я ничего не могу с этим поделать. Я же не могу его спрятать. В итоге одеваю модненькое платье для беременных, высокие сапоги, и, когда я спускаюсь, Эрик и Флин одновременно восклицают:
– Какая ты красивая!
Я расплываюсь в улыбке, думая о том, что они специально мне это говорят, чтобы сделать мне приятно. Какие они милые!
Мы с Эриком садимся в машину в приподнятом настроении. Вечер обещает быть интересным, и я напеваю песню, звучащую по радио, которая называется «Да»
[38] немецкой группы «Silbermond», которая мне очень нравится:
И да, я дышу тобой, да, я горю ради тебя.
И да, я живу ради тебя каждый день.
И да, ты отражаешь меня.
И да, я клянусь всеми фибрами своей души.
Говорите «да».
– Мне нравится, как ты поешь по-немецки.
Откидываю голову на подголовник и говорю:
– Это очень красивая песня.
– И романтическая, – подтверждает он.
Когда мы подъезжаем к главному входу миленького ресторана, парковщик тут же оказывается возле машины. Эрик выходит и, подойдя ко мне, крепко сжимает меня за руку, и мы входим внутрь. Хостес приветствует Эрика и провожает нас к очаровательному столику.
Ужин потрясающий и, обладая зверским аппетитом, я съедаю все свое, и если бы Эрик не защитил свое, то я бы съела и всю его еду. Мы болтаем, смеемся, и мы снова такие же, как прежде, но вдруг он у меня спрашивает:
– Почему ты мне не рассказала о Масимо и моей матери?
Я ошарашено на него смотрю. Вот я и попалась!
Как он об этом узнал?
– Ты это о чем?
Эрик наклоняет голову и отвечает:
– Ты думала, что я не узнаю о том, что мать ходила на вечеринку с твоим дружком из «Гуантанамеры»?
Меня разбирает смех. А его нет.
Вспомнив, как Соня просила нас найти ей мулатика, не могу удержаться от смеха.
