Она взглянула на него и тоже улыбнулась. Потом вдруг заявила:
– Может быть, Джонатан вообще не стал бы этим заниматься, если бы ты не уехал.
Лайон посмотрел на нее в упор, но промолчал. Конечно же, он очень скучал по своим близким – несмотря ни на что.
– Мы упражняемся в философских рассуждениях этим утром, не так ли, Оливия? – проговорил он наконец.
– Это мое обычное занятие. – Она пожала плечами.
Лайон рассмеялся, а Оливия подумала: «Неужели его смех всю жизнь будет заставлять мое сердце так бешено биться?» Что ж, может, и так. Ведь именно этот смех делал ее жизнь полной – подобно тому как соль или джем придают пище особый вкус.
Они преодолели последний подъем и вскоре услышали журчание воды, заметно отличавшееся от мерного плеска волн, набегающих на берег и откатывающихся обратно в море.
Тут Лайон протянул своей спутнице руку и сказал:
– Нам предстоит небольшой спуск, а грунт здесь легко осыпается, так что…
Опершись на его руку, Оливия с улыбкой спросила:
– Сомневаешься в моей ловкости?
– О, ничего подобного. Просто я могу упасть и разбиться насмерть без твоей поддержки.
Оливия рассмеялась и тут же ахнула, когда Лайон увлек ее за собой вниз по довольно крутому склону, умело и без усилий поддерживая, когда это требовалось.
Ловкость и сила ошеломляли и вызывали уважение. В конце спуска они легким прыжком приземлились на узкой полоске золотистого песка.
– Ну вот, порядок, – сказал Лайон.
Оливия же молча озиралась: казалось, она лишилась дара речи.
Они сейчас находились в своеобразной «корзине», образованной вздымавшимися вокруг них почти отвесными скалами. А у ног их сверкали бирюзой воды овального озера – оно простиралось футов на пятьдесят, а затем, изгибаясь в форме апострофа, образовывало еще одно небольшое озерцо, скрывавшееся за нагромождением скал. По поверхности озера разбегались круги от вливавшегося в него в дальнем его конце водопада. Бесконечная струя пенившейся воды шириной в несколько метров падала примерно с двухметровой высоты. А истоки речушки не были видны – вероятно, она начиналась где-то на соседнем холме, а затем устремлялась вниз по каменным уступам, изливаясь в озеро.
За водопадом виднелось небольшое темное углубление в скале; сам же водопад походил на белый кружевной занавес над сценой.
– Настоящий рай… – пробормотала Оливия, не сознавая, что произносит эти слова вслух – они словно вырвались из самых потаенных глубин ее души.
– Я подумал то же самое, когда впервые попал сюда.
Некоторое время они молча любовались чудесным зрелищем.
– А теперь снимай всю свою одежду, становись под струю воды и мойся, – сказал Лайон.
Оливия вздрогнула и повернулась к нему. Он протянул к ней руку и, немного помедлив, разжал кулак. На ладони у него лежал ослепительно белый кусок мыла. Оливия посмотрела на него, затем опасливо взглянула на Лайона.
– Не бойся, французское, – сказал он. – Понюхай его.
– Да, верю, – буркнула Оливия. – Меня смущает совсем другое… То, что ты сказал перед этим.
И снова воцарилось молчание. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза: почти все их мысли читались ясно, хотя и не произносились вслух.
– Я буду там. – Лайон кивнул в сторону той части озера, что скрывалась за скалами. – И тоже помоюсь. Озеро совсем мелкое. Пожалуй, ты даже сможешь в нем стоять. Я не буду видеть тебя, а ты – меня. Хотя… Если ты станешь позади водопада, то струя воды заслонит тебя, так что я не смогу тебя увидеть, где бы ни находился.
Оливия посмотрела на водопад, затем – опять на Лайона. После чего снова взглянула на водопад – и вновь перевела взгляд на Лайона.
– Может… тебе нужна помощь? – пробормотал он. – Ну… с разными тесемками, корсетом и прочим? Или ты предпочтешь оставить песок на своем теле – как сувенир в память о своем пребывании здесь?
– Как-нибудь справлюсь, – заявила Оливия.
– Ты, как всегда, бесстрашна.
Оливия усмехнулась, а Лайон добавил:
– Я буду начеку и сумею защитить тебя от любых посягательств чаек и мстительных русалок.
– А они и впрямь мстительные? – Оливия осторожно потянулась за мылом, и ей вдруг вспомнился тот день, когда она передала Лайону памфлет, вспомнилось то первое робкое соприкосновение их рук. Соприкосновение недозволенное… и бесконечно желанное, разжегшее пламя страсти…
Его ладони были все такими же изящными, но теперь загрубелыми и стали мозолистыми. И одну из них пересекал шрам – она еще раньше это заметила. Судя по всему, он провел последние несколько лет, орудуя саблей. Или каким-нибудь другим оружием… Могло ли теперь хоть что-нибудь привести его в трепет? Или он столько всего повидал, что его уже ничем не удивишь? И у него, наверное, было множество женщин.
– О, русалки очень ревнивы, – ответил Лайон, как будто прочел ее мысли. – И они часто отпускают язвительные замечания в адрес других прекрасных женщин.
Оливия улыбнулась, тотчас же представив разгневанных морских дев, дергающих хвостами. А потом вдруг сообразила, что эти слова Лайона являлись также и комплиментом в ее адрес. При мысли об этом она густо покраснела. И почему-то вдруг подумала: «А ведь я ни разу по-настоящему не смутилась в присутствии Ланздауна или любого другого мужчины. Пожалуй, лишь в тот раз, когда услышала «Легенду о Лайоне Редмонде…»
Она снова вспомнила про Ланздауна. Вспомнила его широкие ладони и кольцо с печаткой, должно быть, сверкавшее у него на пальце, когда он, размешивая сахар в своей чашке с чаем, говорил какой-то другой женщине, что обручился с ней, с Оливией… И, конечно же, он был чрезвычайно деликатен, когда обращался с дамой.
А вот Лайон всегда действовал напрямик и не старался ничего смягчать, предлагая ей что-либо. И он совершенно не думал о том, насколько разумно его предложение.
– Возьми также и это. Вместо полотенца. – Он протянул ей свернутое одеяло, и Оливия зажала его под мышкой. – Можешь пройти прямо к водопаду и поднырнуть под струю, а там – увидишь.
Она кивнула и выдернула ленту из волос. Волосы тотчас рассыпались по плечам, и ветер, подхватив их, принялся забавляться ими, точно ребенок новой игрушкой. Чуть помедлив, Оливия сбросила туфли и, наклонившись, подхватила их одной рукой. Другой же как бы машинально приподняла юбку, немного приоткрыв икры – пусть полюбуется! – и направилась к водопаду.
– Откуда ты знаешь, какая я?! Может, я вся покрыта переливчатой чешуей! – крикнула она, глянув на Лайона через плечо.
– Очень на это надеюсь. Тогда сбудутся все мои мечты!
Оливия весело рассмеялась, и смех этот следовал за ней, мелодичный и неудержимый – как водопад.
Лайон мгновенно осознал, как ему этого недоставало. Недоставало ее чудесного смеха. И вот сейчас он стоял – и упивался им.
