– Очень мило… – пробормотал он с улыбкой и тут же зевнул.
– Лайон, ты прекрасен…
– Тихо, милая. – Он снова зевнул. Уже засыпая, Лайон крепко обнял любимую, прижимая к себе. Обнял так, словно хотел взять ее с собой в свои сновидения.
Через несколько минут оба уже крепко спали.
Оливия проснулась, когда солнце, проделавшее уже значительный путь по небу, начало припекать своими жаркими лучами обнаженный живот.
Раскрыв глаза, она повернула голову – и сердце замерло. Ах, он действительно был здесь! Эти его неповторимые глаза и лицо, чуть покрывшееся щетиной… И он ласково смотрел на нее. Смотрел так же, как тогда, в книжной лавке Тингла.
– Который час? – спросила она, улыбнувшись.
– Разве это имеет значение? – спросил он с искренним удивлением. И в голосе его прозвучала приятная хрипотца.
– Пожалуй, нет, не имеет, – ответила она, с удовольствием потянувшись, закинув ногу ему на бедра.
Лайон посмотрел на нее почти с благоговейным трепетом. И пробормотал:
– Оказывается, у тебя такие… густые и своенравные волосы…
– Что?! – Оливия вскинула руки к волосам.
– Такие пышные, длинные и взлохмаченные… И так неистово торчат во все стороны. Ты могла бы гордо распускать их в бою, приводя в ужас врагов.
– Замолчи! – Оливия рассмеялась и старательно пригладила волосы. А тело ее ныло и саднило во многих местах. Но теперь…
Ох, появилось какое-то новое и еще незнакомое ей ощущение, которое…
Она вдруг громко рассмеялась – рассмеялась по-настоящему. Она не смеялась так с тех самых пор…
– Но у тебя прекрасные волосы, правда-правда. Очень привлекательные. Мягкие и… Как хорошо, что ты отрастила такие волосы.
Оливия снова рассмеялась.
– И это говорит мужчина, у которого на лице гораздо больше волос, чем необходимо! А косичка на затылке?! Как будто ты пират.
Уже во второй раз она в шутку назвала его пиратом – и во второй раз в глазах его что-то промелькнуло.
В следующее мгновение Лайон откатился от нее и улегся на спину, закинув руки за голову. Он задумчиво смотрел в небо, а она…
Оливия точно знала: Лайон что-то скрывает от нее. Скрывает что-то тяготившее его совесть. И ей казалось, что она знает, в чем дело.
– Ты хочешь, чтобы я побрился? – нарушил он молчание.
– А ты это сделаешь?
– Конечно. Скажи, чего еще тебе хочется, и все будет исполнено.
– Ну… тогда удиви меня.
– А разве я не делаю этого постоянно? – Чуть приподнявшись, он склонился над ней и легонько коснулся языком ее соска. Затем осторожно прикусил. – Подойдет для начала?
– Боже милостивый… – со стоном прошептала Оливия, когда по телу прокатилась волна обжигающего удовольствия.
А Лайон принялся целовать ее грудь, то и дело покусывая сосок. При этом он одновременно ласкал, поглаживая ее другую грудь.
Снова застонав, Оливия выгнулась навстречу его руке. А он вдруг стал покрывать поцелуями ее живот, после чего, немного раздвинув ноги Оливии, проник языком в ее жаркое лоно.
Оливия вскрикнула и снова выгнулась ему навстречу, упиваясь этими новыми для нее чудесными ощущениями – почти мучительными.
– Лайон… О боже!.. О боже!.. – воскликнула она задыхаясь.
Когда же она, содрогнувшись всем телом, выкрикнула его имя, вцепившись ему в волосы, ей почудилось, будто она вот-вот разлетится на тысячи осколков, взорвавшись от наслаждения.
Оливия все еще содрогалась, когда он, приподняв слегка ее бедра, стремительно вошел в нее. И на сей раз он двигался очень медленно, наслаждаясь каждым мгновением соития.
А она пристально смотрела в его глаза, сверкавшие ослепительной синевой. Наконец глаза его закрылись, и он, с хриплым криком содрогнувшись, вознесся к вершинам блаженства.
Глава 21
А потом они долго смотрели друг на друга в крайнем удивлении. Оба были ошеломлены произошедшим, и теперь им окончательно стало ясно: это желание значительно сильнее их. И оно бесконечно возрастало, становилось все более яростным и неистовым.
– А знаешь, Лайон… – пробормотала Оливия, уткнувшись лицом ему в плечо.
Он приподнял голову, уловив неуверенность в ее голосе. И сразу насторожился.
– Лайон, скажи честно: ты и есть Кот, тот самый Le Chat?
Он замер на мгновение. Потом отстранился и улегся на бок, глядя на нее с восхищением. «Как ты догадалась?» – читалось в его глазах.
– Почему ты спрашиваешь? – спросил он почти шепотом.
– Проще было бы ответить «да». Или «нет». Не так ли, Лайон?
Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь прочесть ее мысли. Но она, наверное, была сейчас пресыщена плотскими удовольствиями, и только это отражалось на ее лице.
С облегчением вздохнув, Лайон перекатился на спину и уставился в небо.
Оливия же задумалась… Конечно, она могла бы сказать сейчас, что пошутила, что она вовсе не считает Лайона тем ужасным пиратом. Она могла бы освободить его от необходимости отвечать на ее вопрос, и тогда бы ей не пришлось нести тяжкий груз осведомленности. Но Лайон, судя по всему, не намерен отмалчиваться – просто собирается с мыслями. А ей не хотелось отступать – хотелось узнать правду. И она терпеливо ждала ответа.
Наконец, сделав глубокий вдох и раздумывая, с чего начать, Лайон заговорил:
– Года четыре назад… совершенно случайно… в общем, мне удалось раздобыть очень важные секретные сведения. Я разговорился с пьяным матросом в портовой таверне и узнал кое-что о незаконной торговле рабами. У людей, занимавшихся ею, имелся флот из пяти кораблей.
Услышав о невольничьих судах, Оливия невольно вздрогнула. Почувствовав это, Лайон сжал ее руку, как бы пытаясь успокоить. И вновь заговорил:
– Они совершили уже множество рейдов, успешно нарушая закон, подкупая людей, облеченных властью, и постоянно богатея. Мое собственное состояние – в качестве торговца я взял себе другое имя – быстро увеличивалось, а моя репутация крепла. Как-то раз ко мне даже обратились с просьбой финансировать эту отвратительную деятельность. Разумеется, я отверг подобное предложение, но крайне дипломатично… А потом…
Он еще крепче сжал руку Оливии.
– Я всегда считал работорговлю совершенно недопустимой, поэтому потихоньку собрал команду – преданных мне людей. Под покровом ночи мы захватывали корабли работорговцев, забирали груз, а матросов сажали в шлюпки и отпускали в море. Сами же корабли…
– Вы разбивали в щепки, – прошептала Оливия.
Лайон утвердительно кивнул.
– Да, верно. Это лишало работорговцев не только прибыли, но и всякой возможности возобновить свою преступную деятельность. Кроме того, мы таким образом отпугивали тех, кто, возможно, желал бы торговать рабами в европейских водах.
