Затем Лайон забавы ради нес ее на спине вверх по холму до самых ворот.
– Вперед, Бенедикт! Быстрее, быстрее! – весело погоняла его Оливия.
– Совсем не это я говорил своему коню, когда скакал на нем, – с возмущением воскликнул Лайон, заставив ее рассмеяться.
А дома она вознаградила его за труды, угощая дольками апельсина. Когда солнце уже клонилось к закату, они пообедали хлебом с сыром и рыбой, запивая все это вином. Вскоре их начало клонить в сон, и они, сытые и довольные, улеглись рядышком на кремовом парчовом диване. Беседа плавно переходила от темы к теме, Оливия рассказала о своем кузене, который стал в городке новым священником, а также о той шумихе, которую он вызвал. Рассказала и об избавлении Колина от виселицы. А потом – о Женевьеве и герцоге. Лайон же поведал о некоторых из своих странствий, опуская все жестокие сцены и оставляя только забавные. А Оливия, слушая его, то и дело вспоминала о том, что все это она уже переживала когда-то… Сейчас они снова обходили вопросы, которые необходимо было обсудить, снова избегали трудных тем. И время их, как и тогда, было строго ограничено – снова мрачной угрозой над ними нависла свадьба. Только на сей раз речь шла о ее собственной свадьбе.
– А каким образом тебе удалось завладеть сахарной плантацией в Луизиане?
– Я купил ее у человека, который по уши увяз в карточных долгах. Естественно, она досталась мне по дешевке.
– И ты там был? Как там, в Луизиане?
– Душно. Влажно. Много зелени. Прекрасная таинственная страна. Дикий, малоосвоенный край. Совсем непохожий на Суссекс. Знаешь, там масса аллигаторов, но совсем нет крокодилов.
– Ты катался на них верхом?
– Естественно. У меня полная конюшня аллигаторов. Все названы в твою честь.
Оливия рассмеялась.
– Не ты ли организовал также и сочинение этой ужасной песни? Ну… точно так же, как провернул махинацию с модистками…
– Я хотел бы приписать себе эту заслугу, но будем считать это подарком судьбы. Разве я не говорил тебе, что однажды стану легендой?
– И правда, говорил. Песня действительно ужасная, но Роулендсон все-таки правильно кое-что изобразил…
– Что именно?
Оливия провела ладонью по его ноге, едва не касаясь мужского естества. Возможно, это выглядело довольно развязно, но в данный момент этот поступок казался ей вполне естественным.
– У тебя очень крепкие и красивые ноги, – пояснила она.
Лайон подался вперед и припал к ее губам нежным поцелуем – настолько продолжительным, что невольно казалось, будто впереди у них еще долгие годы совместной жизни.
– Я помню время, когда мог прикасаться к тебе только здесь, – прошептал он, медленно проводя пальцем по вырезу ее платья. – И вот здесь…
Тут Лайон потянул за подол ее платья, и Оливия подняла вверх руки, чтобы он мог стащить его с нее. Когда же она оказалась полностью обнаженной, он усадил ее к себе на колени, и она тотчас же обвила руками его шею.
– И я мечтал коснуться тебя вот так, – прошептал Лайон, осторожно раздвигая ей ноги. – И вот так. – Он провел ладонью по ее животу и обхватил пальцами грудь.
В следующее мгновение их губы слились в страстном поцелуе. Когда же пальцы его, пробежавшись по ее бедру, скользнули в гущу влажных завитков, Оливия прервала поцелуй и, задыхаясь, прохрипела:
– Быстрее, быстрее, Лайон! О боже, пожалуйста!..
Он тотчас же выполнил ее просьбу, и пальцы скользнули в лоно. Минуту спустя она уже содрогалась в конвульсиях. А затем крепко прижалась к нему, и какое-то время они лежали с закрытыми глазами.
Внезапно Лайон резко приподнялся и, подхватив Оливию на руки, отнес к себе в спальню, где осторожно опустил на кровать. Затем быстро разделся, улегся с ней рядом и заключил в объятия. Оливия, улыбнувшись, что-то пробормотала в полусне. Он прошептал ей на ухо:
– Я никогда не перестану желать тебя.
Но она в этот момент уже спала. А Лайон, держа спящую Оливию Эверси в объятиях, думал о том, что именно этого он и хотел всю жизнь.
Проснувшись следующим утром, Оливия перехватила устремленный на нее взгляд ярко-синих глаз. И почувствовала, как руки Лайона ласкают груди. Обхватив ногами его бедра, она тихо застонала, и он тотчас вошел в нее. Она с жадностью приняла его в себя и впилась пальцами ему в плечи, когда он подводил их обоих к экстазу.
А потом они пили черный кофе, а затем отправились в свое убежище среди скал, где полностью разделись безо всякого стеснения и бросились в воду. После чего неспешно плавали по озеру, время от времени встречаясь для очередного поцелуя.
Они в это утро встали на рассвете, поэтому оба слегка утомились. Но это была приятная усталость, не требующая разговоров.
Немного подремав на берегу, они быстро оделись и, держась за руки, вскарабкались по крутой тропинке, выбираясь к морскому берегу.
Внезапно Лайон остановился и замер в неподвижности. Потом выпустил руку Оливии и поднес ладонь ко лбу, затеняя от солнца глаза.
– Это «Оливия», – пробормотал он со вздохом.
Она проследила за его взглядом. Сам корабль едва виднелся на горизонте, но его мачты и паруса четко вырисовывались на фоне безоблачного голубого неба.
– Тебе пора упаковать свой саквояж, – добавил Лайон каким-то странным голосом – чуть хрипловатым и абсолютно безучастным. И выражение его лица было таким же безучастным.
Оливия внимательно посмотрела на него. Он отвел взгляд, и она в тревоге прошептала:
– Лайон… что с тобой?
Он долго молчал. И у нее болезненно сжалось сердце.
– Я не вернусь вместе с тобой в Англию, – произнес он наконец.
Эти слова ошеломили Оливию.
– Но… почему? – пролепетала она.
Лайон пристально посмотрел на нее и тихо проговорил:
– Я жаждал этого, Оливия. И ты – тоже. Сейчас я знаю все, что мне необходимо было знать, чтобы продолжать жить. А ты?
«Проклятье! – мысленно воскликнула Оливия. – Черт бы его побрал, этого Лайона!»
Тяжело вздохнув, она ответила:
– Я знаю одно: все мои родственники собираются приехать в Пеннироял-Грин. И еще я знаю, что у меня огромное приданое и я должна выйти замуж… меньше чем через две недели. Мои родные будут в шоке, если этого не произойдет, – добавила она в отчаянии.
– Что ж, раз у тебя огромное приданое, ты просто обязана выйти замуж, не правда ли? Ведь незамужним женщинам дозволено иметь только два костюма для верховой езды. Кроме того… Наверное, не следует разочаровывать автора безвкусных баллад.
– Лайон, мне не нравится, когда ты так язвишь.
– Зато мне нравится, когда ты употребляешь такие слова как «язвить».
