– Да, – торжественно прозвучал голос Лайона.
– А ты, Оливия Катерина, берешь ли этого мужчину в законные мужья, чтобы жить с ним по Божьему установлению в священном браке? Будешь ли ты слушаться его, служить ему, любить и почитать его, заботиться о нем в болезни и в здравии и хранить себя только для него одного до конца ваших дней?
– Да, – раздался голос Оливии, благодарной судьбе за то, что сейчас лишь одно это слово отделяло данный момент от целой жизни, которую ей предстояло провести вместе со своим Лайоном.
И казалось, что эти их «да» добавились к многочисленному хору тех голосов, что столетиями звучали в этих стенах, когда влюбленные раз за разом с трепетом и надеждой повторяли все те же слова. И пусть утро было хмурым и туманным, а маленькая церквушка утопала в полумраке. Ведь всем было отчетливо видно, что лица новобрачных светились счастьем.
Когда двери церкви распахнулись и молодые супруги появились на пороге, раздался ликующий хор радостных голосов – столь громкий, что оглушенные птицы попадали с веток по всей округе до самой границы с Шотландией, – так, во всяком случае, потом говорили. И якобы эхо этих радостных голосов докатилось до самого Лондона. И даже море взволновалось, раскачивая судно, когда-то называвшееся «Оливия», а теперь получившее имя «Делфиния». Солнце же внезапно выглянуло из-за туч и озарило все вокруг яркими лучами.
По этому случаю Шеймус Дагган сочинил песню, которую назвал «Легенда о Лайоне Редмонде». Слов в песне не было вообще, но он ухитрился из своей скрипки извлечь мелодию, полную неистовой страсти, любви и возвышенного ликования. И звуки его творения поведали историю Лайона и Оливии лучше, чем любые слова (говорили, что птицы в Суссексе еще долго насвистывали мотив чудесной песни). Разумеется, всем было ясно: когда-нибудь эта песня сделает Шеймуса Даггана богатым человеком – но это уже совсем другая история.
Миссис Оливия Катерина Редмонд взяла мужа под руку, и они возглавили процессию, неторопливо двинувшуюся по городку. А рядом с радостными криками бегали шаловливые дети. Благодаря семьям Даффи и О’Флаэрти, а также сестре Иви, детей было очень много. И еще больше было собак – спасибо неразборчивой в связях Молли, собаке О’Флаэрти.
Шли же все рука об руку – Джейкоб и Изольда Эверси, Айзея и Фаншетт Редмонд, Маркус Эверси со своей женой Луизой, Колин Эверси и Мэдлин, Вайолет и граф Ардмей, Майлз Редмонд и Синтия, Йан Эверси и Танзи, Джонатан Редмонд и Томми, Адам Силвейн и Ева. Почти все эти люди полюбили друг друга именно здесь, в городке Пеннироял-Грин, и все они присоединились к процессии, чтобы прославить свою любовь.
А сопровождали процессию все те обитатели городка, которые восхищались Эверси или Редмондами, и те, кто был влюблен в кого-то из них и удостоился поцелуя – пусть даже и потерял свою любовь. Присутствовали и те, кто держал пари или дрался с кем-либо из этих семейств. Пришли и такие, которые просто видели кого-нибудь из них.
Под звуки скрипки Шеймуса, под восторженные возгласы и звон монет – Лайон время от времени бросал их в толпу – процессия неспешно двигалась через весь город: мимо «Свиньи и чертополоха», мимо книжного магазина Тингла, мимо галантерейной лавки Постлуэйта, – и вот, наконец, миновали два древних вяза, те, что сплелись воедино.
Долгое время считалось, что деревья эти символизировали собой противоборствующие семейства: Редмондов и Эверси, – но теперь вязы так переплелись, что, сражаясь за превосходство, они в то же время поддерживали один другого и не могли друг без друга жить. И сейчас их ветки были густо усыпаны весенней листвой.
– Я думала, что эти деревья уже рухнут, когда мы поженимся, – сказала мужу Оливия.
– Эти деревья переживут всех нас на многие века, – с улыбкой произнес Лайон и, поцеловав жене руку, оглянулся на вязы.
А на одном из них, высоко среди листвы, на толстой древней ветке, в таком месте, которое невозможно было увидеть случайно, было вырезано одно-единственное слово: «Изольда». И, конечно же, никто из проходивших мимо его не заметил. А знал о его существовании лишь один человек – Айзея Редмонд. Он и вырезал его однажды ночью почти тридцать лет назад, когда ждал девушку, которая так и не пришла.
Эпилог
Октябрь 2015 года
Изабел Редмонд давно уже убедилась: нет смысла изумляться – что бы ни случилось. Эту полезную истину, как и многие другие, она усвоила за то время, что кочевала из одной приемной семьи в другую – кочевала с тех пор, как ей исполнилось пять лет. Именно поэтому она нисколько не удивилась внезапному появлению доселе незнакомой бабушки и целого выводка кузин. Изабел, которой было теперь около тридцати, приняла эту новость с абсолютной невозмутимостью. На ее взгляд, слова «жизнь» и «пертурбации» синонимы.
До того как случайно погибнуть под колесами джипа на парковке универсама «Уолмарт», мать Изабел, судя по всему, была паршивой овцой в семье. Ее неудержимо влекло к безрассудным и безответственным мужчинам. Один из таких типов и стал отцом Изабел, после чего бесследно исчез. А ее мать давно уже порвала всякие отношения со своей матерью – бабушкой Изабел Редмонд. Но та в конце концов отыскала внучку с помощью своего адвоката.
После непродолжительной, но бурной переписки по электронной почте и обмена телефонными звонками все они встретились в уютной гостиной комфортабельного загородного особняка бабушки в северной Калифорнии. Плюшевый светло-серый ковер на полу заглушал шум шагов. В окружении белой мебели столы из стекла, обрамленного хромированным металлом, были почти незаметны, и Изабел с содроганием подумала: «Не дай бог наткнуться…»
Вместе с ней на белых диванах и в креслах расселись женщины, чем-то немного походившие на нее. И все они внимательно разглядывали Изабел с вежливыми, чуть настороженными улыбками. А ей почему-то вдруг припомнился случай, когда она передвинула кресло в своей скромной квартире на три фута от того места, где оно обычно стояло. Ее кошка тогда принялась с опаской ходить вокруг него, обнюхивая с подозрением, словно это было не то же самое кресло, а «летающая тарелка», внезапно приземлившаяся посреди гостиной. Возможно, некоторые из ее кузин тоже были не прочь пройти вокруг нее на цыпочках и с подозрением обнюхать с ног до головы.
Но ей доводилось выносить и более серьезные проверки со стороны людей, которые когда-то по непонятным причинам желали взять приемыша к себе в семью. Сказать по правде, ее кузины имели все основания отнестись к ней с опаской. Они понятия не имели, как найти место для новой родственницы в своей уже устоявшейся жизни; бабушка просто поставила их всех перед фактом.
Но Изабел знала, как очаровать людей в случае крайней необходимости. К тому же на первый взгляд она выглядела вполне безобидной. Небольшого роста, светловолосая и большеглазая, она обычно носила темную облегающую одежду. В последнее же время весьма странные вкусы Изабел в основном сводились к ее любимой черной футболке с надписью «К черту эту гребаную группу» (по названию одной из песен группы «Макласки»
[24]) в сочетании с черным кашемировым кардиганом и добротными армейскими ботинками. Но пока Изабел сочла за лучшее не показывать себя новоявленным родственникам с этой стороны. И мало-помалу они подружились. Изабел умела со всеми найти общий язык, но до сих пор в ее жизни не было людей, которым она могла бы доверить свои тайные мысли, не говоря уже о том, чтобы поведать то, что у нее на сердце.
