Глава 37
Колобок, колобок…
– Давай за ним!
– Куда?
– Хорош тупить! Куда приборы показывают.
– Они показывают, что этот… до сих пор в квартире.
– Твою же ж мать!
– Ушел, – покачал головой Толя. – Как тот колобок из сказки. Ну что за невезуха!
– Сам виноват, – меланхолично заметил опер Олег. – Отнесся к парню, как к лоху последнему. А он ведь не лох, правда?
– Правда. – Толя повертел в руке незажженную сигарету, беззвучно выругался и бросил ее на асфальт. – Нет, ну что за день такой?! Один сбегает, второго эти дуболомы вырубили. Теперь с ним до вечера работать нельзя.
Второго, то есть Гену, как раз заносили в микроавтобус. Еще одного, того, что гнался за беглецом, с перемотанной, как у героя революции Щорса, головой и очень по-русски разбитой физиономией, загружали во внедорожник. Все остальные участники действа активно размахивали руками, как лебеди у озера – крыльями. И громко разговаривали матом.
– На будущее, – спокойно проговорил Олег. – Если конвоируешь кого-то серьезного, не пижонь, окольцуй руки-ноги и надень мешок на голову. А можно еще…
– Ты сможешь его разыскать? – нервно перебил оратора Толя.
– То есть наша дружба продолжается?
– Ну, конечно.
– Отвечаю по порядку. – Олег достал из салона скромного серенького «Опеля» термос и принялся возиться с крышкой. – Разыскать нашего друга я, конечно же, смогу. – Отвинтил крышку и принялся наливать в нее вчерашний чай. Кофе-то ему никто не предложил. – Но это будет стоить.
– Не вопрос.
– Я не сказал, сколько. Клиент-то у нас – не тюфяк какой-нибудь. И башка у парня, подозреваю, варит нормально.
– Повторяю, не вопрос.
– Ну, тогда, – Олег достал телефонную трубку и несколько раз нажал на кнопки. – Это не в рублях.
– Однако.
– И всю сумму, будь любезен, вперед.
– Это еще почему?
– Уж больно дело стремное.
– Почему ты так думаешь? – искренне удивился Толя. – Дело как дело.
– Думать меня еще в срочную отучили, – безмятежно улыбаясь, ответил Олег, – просто чуйкой чувствую. А я ей доверяю.
– Уговорил, речистый, – вздохнул работодатель Толя. – К вечеру бабки подвезут.
– Вот и ладушки, – взмахнул рукой опер, и служивые в форме и штатском двинулись к машинам. – Ну, мне пора.
– А я, пожалуй, задержусь. – Толя глянул на часы. – По квартире пройдусь, гляну, что и как. Оставь-ка мне одного сотрудника для прикрытия.
– Легко, – Олег поманил пальцем. Высокий полный майор заглушил двигатель и вылез из казенного «Форда». – До связи.
– Взаимно, – кивнул Толя.
А я подождал немного, а потом присел на лавочку у подъезда. Достал из одного кармана сигарету, из другого телефон.
– Ярик, это я. Просьба к тебе, – чертыхнулся. – Нет, блин, не бесплатная. Да. Да. Не боись, не обижу. Что мне надо? А надо, чтобы ты, Ярик, присмотрел за своим шефом. Только аккуратно, не дай бог прочухает, Олег у нас мужчина крученый. Да. Верю. Понял. Обнимаю, до связи.
Закурил, вытер платком лоб, вздохнул.
– Дело, говоришь, стремное, – задумчиво проговорил он. – Чуйкой чувствуешь, – помолчал немного, вздохнул. – Угадал.
Глава 38
Аллегории в Черногории
Уверенно входящий в тройку крупнейших городов Черногории Бар можно, если включить воображение, считать мегаполисом. А раз так, то ему в обязательном порядке полагается многое из того, что отличает таковой от обычного захудалого городишки или даже вовсе от деревни. Например, величаво несущую через него свои воды реку. В Лондоне, например, есть Темза, в Париже Сена, а в Москве их даже больше. Например, кроме титульной реки, еще Яуза и Ичка.
Железница – речка небольшая, да и протекает она по окраине Бара, зато красиво впадает прямиком в Адриатическое море. Совсем неподалеку от этого места на закованном в бетон левом берегу располагается одно из широко известных в узких кругах заведений, задрипанное кафе без вывески (пара пластиковых столиков, несколько колченогих стульев, дешевый и крайне невкусный кофе), где заседает местный криминалитет. Странные они там какие-то в Черногории, если не сказать больше. В России, к примеру, их собратья по ремеслу все больше по парламентам да по разным правлениями кучкуются. Впрочем, не о них сейчас речь.
В аккурат напротив того самого кафе, на правом берегу вышеупомянутой Железницы, находится достаточно не пафосный даже по тамошним меркам ресторан «POD LOZOM». Чуть больше десятка столов всего, в зале и на свежем воздухе под обвитым виноградом навесом. Отсюда, подозреваю, и название.
Он ненадолго притормозил у входа. Здоровенный, стриженный по моде романтических девяностых, средних лет мужик, явно только что с пляжа. Пробежался взглядом по углам – не аншлаг, однако, потому как для обеда поздновато, а для ужина еще рано. Подошел к столику у стены, кстати, занятому. Бросил сумку на скамейку и присел не напротив, а рядом с медитирующим за кружкой пива и блюдечком с фисташками посетителем.
– Не помешал? – поинтересовался гость незваный с некоторым опозданием, зато по-русски.
– Вон там, – тоже по-русски ответил тот, простоватый с виду мужик лет шестидесяти пяти. Худощавый, жилистый, в меру загорелый. – Совершенно свободная плацкарта, – и указал на столик неподалеку. – Туда и двигай.
– А поболтать? – взмолился нарушитель личного пространства. – А то, понимаешь…
– Тоскливо и одиноко? – хозяин столика отпил пива из кружки.
– Ага, – охотно согласился тоскующий. – Не то слово.
– На сердце типа тяжесть и холодно в груди?
– В точку.
– Так вали в Питер к Эрмитажу, хрен ли сюда приперся?
– Фи. – Некто, известный узким кругам как Саня, вытер перекинутым через толстенную шею полотенцем пот с физиономии цвета нижней части российского триколора. – Как грубо и ни разу не интеллигентно. Мне вдруг показалось, что вы, Борис Аркадьевич, совсем не рады встретить на чужбине соотечественника. С чего бы?
Борис Аркадьевич усмехнулся и поднял руку, подзывая официанта.
– Проголодался, земляк?
– Что-то не очень, – признался земляк. – Слишком жарко. Но ежели холодного пива выпью, то и аппетит проснется. Какое посоветуете?
– «Никшичко».
– Местное?
– Угу, – кивнул хозяин столика. – Лучше бутылочное.
– Хорошо, только помогите объясниться с официантом, а то у меня с языками как-то не очень.
– А ты говори по-русски, поймут.
– И точно. – Саня налил себе пива и тут же отпил ровно половину кружки. – Очень даже ничего. Здесь курят?
