* * *
– Привет, Валюшка! Что такой печальный, опять, что ли, обделался? – старичок стиснул, как плоскогубцами, пухлую, без единой мозоли холеную ладошку, да так, что та жалобно хрустнула. – Проходи на кухню, я скоро. – И продолжил терзать тренажер в прихожей.
Старики бывают разные. Одному еще и шестидесяти не стукнуло, а уже полный джентльменский набор: сердце болит, легкие хрипят, давление зашкаливает, руки дрожат, ноги не идут, в голове туман, в кармане аптека. А другому, чуть ли не ровеснику Октября, и хамить-то в пивной для здоровья опасно. Уделают как миленького, ходи потом по врачам весь в гипсе, жубы вштавляй.
– По первому вопросу, надеюсь, все понятно. – Кирилл Максимович, хозяин квартиры, отпил чаю из большой кружки и вытер лицо висящим на шее полотенцем. – Делай, что сказано, и не ерзай.
То самое редкое исключение из общего правила: хорошо за шестьдесят, хотя, если не всматриваться через микроскоп, больше пятидесяти пяти и не дашь. Сухой, поджарый, даже мускулистый. Острый взгляд, голос без малейшего намека на старческое дребезжание. Полная самодостаточность в поведении: денег у богатенького зятька не клянчит, пожить в загородном доме не просится, съездить в собес на служебном авто не пытается. Проблемами не грузит, даже пустой старческой ни о чем болтовней по телефону не утомляет. Наоборот, до самого хрен дозвонишься, когда приспичит.
И доживает свои жалкие дни этот осколок ушедшей с концами эпохи не где-нибудь в Свиблово или Владыкино в рассыпающейся «хрущобе», а в сталинской высотке на Кудринке, бывшем Доме авиаторов. В квартире, где один только холл по площади больше иной «двушки».
– А по второму вопросу, папа? – преданно глядя в глаза, спросил гость. Тоже освежился чайком, абсолютно не стильным, к слову. Крепким, как советская власть когда-то, и черным, как брюнет в Африке.
Любовь порой может быть не совсем искренней, зато ненависть – никогда. Валентин Николаевич, глава департамента одного серьезного министерства собственного тестя ненавидел истово. За что? А собственно, за все. За того же самого «Валюшку». За регулярно убиваемое время на то, чтобы дозвониться до старого хрена, потому что он, видите ли, дома бывает не так уж часто, а мобильным телефоном из принципа не пользуется. Или все-таки пользуется, но номерок от дорогого зятька скрывает.
За приказ в виде просьбы оставлять машину в полукилометре от его дома и топать дальше пешком. По плавящемуся от жары асфальту, без охраны, проталкиваясь сквозь бомжей, цыган и прочих сограждан. Беспомощному и беззащитному, как рыцарь без доспехов. И нелепому, как шахид без пояса.
А еще за то, что ему, серьезному государственному служащему, регулярно приходится таскаться со своими проблемами к… К никому, можно сказать. Тупому армейскому сапогу, отставному генералу каких-то там войск. Как прям тот «новой русский» из давно потерявшего актуальность анекдота, что шлялся к старому папаше-еврею и вечно клянчил денег.
– Так что у нас по второму вопросу? – напомнил о своем существовании зятек.
– А ничего у нас по нему, Валюшка.
– Почему?
– Потому что это совсем не твой вопрос.
«Ах, ты ж, сука старая», – гость поморщился.
– Вы совершенно правы, Кирилл Максимович. – «И откуда он только узнал?» – Вопрос не мой, но человека, которому я многим…
– Не свисти, дружок.
– Вы мне не верите?
Тот не ответил, точнее, ответил, но без слов. Ласковой, очень похожей на оскал улыбкой. И зятя сразу бросило в потный жар.
Просто дурак сам по себе не опасен. В отличие от дурака при должности. А вот он же, но при ней же, да еще и с инициативой – уже серьезная угроза. Себе самому и всему живому в радиусе многих тысяч километров. Дорогой зятек – тот самый случай.
Неужели он до сих пор надеется, наивный чукотский мальчик, что сидящий напротив него «армейский сапог», что родом из ГРУ, не в курсе всех шалостей милого родственничка? Которого единственная и любимая дочка непонятно по какой причине выбрала в мужья. В курсе, с самого начала и до мелких подробностей.
Особенно поразили его недавние, выходящие за рамки обычного трудового идиотизма, телодвижения. Хлопец начал, не особо шифруясь, раздавать у себя в министерстве за хорошую денежку консультации и разбрасывать прозрачные намеки в своем кругу на какие-то необычайно мощные возможности. Тоже очень небесплатные.
– Ого, – хозяин квартиры глянул на часы, – однако.
– Да-да, конечно, – понял тонкий намек гость. Залпом допил остывший чай. – Пора, – отодвинул кружку и принялся вставать. – Я позвоню.
– Не надо. – И зятек рухнул обратно на табурет. – Если потребуется, сам выйду на связь.
– Не понял, – голос сорвался на писк, – что-то случилось?
– Ничего особенного, – ровным голосом произнес хозяин дома. – Просто настало время сделать небольшой перерыв в наших отношениях.
– Как это? Я не понимаю.
– А ничего и не надо понимать, – успокоил его Кирилл Максимович, – и жене плакаться тоже не надо. А то у нее вопросы разные возникнут.
– О чем?
– Об истории, например, с географией. – Тесть приподнял лежащую на подоконнике газету и достал несколько отменного качества фотографий. – Это я о том, как ты на прошлой неделе вдруг срочно вылетел в командировку в Братск, а… – сделал крошечную паузу, – а оказался почему-то на Ибице, – и разложил фото веером перед обалдевшим государственным и просто мужем.
Тот открыл рот, чтобы хоть что-то сказать. Не получилось, просто шумно, с намеком на хрипы в легких, вдохнул воздух. И выдохнул.
– Идите, Валентин Николаевич, ваше время истекло, – прозвучало еле слышно и отдалось похоронным маршем в ушах.
Гость встал и с лицом, скорбным, как судьба метросексуала в Махачкале, побрел к выходу. Провожать его не сочли нужным.
Оставшийся совсем один бодрый военный пенсионер ничуть этому не огорчился, скорее наоборот. А потому сделал то, что позволял себе крайне редко. Извлек из шкафа в гостиной фасонистый деревянный ящичек с встроенными термометром и крохотным измерителем влажности и выбрал самую симпатичную на вид сигару.
Вот, собственно, и все. Доигрался, паршивец. Судьба твоя теперь исключительно в твоих же шаловливых ручонках, а значит, и логическое завершение карьеры с бонусом на собственный анус не за горами. Незаменимых у нас, как известно, нет. Есть только те, до кого еще не добралась ротация кадров в виде пинка под зад. И за каждым из них километровая очередь жаждущих и жадных соискателей. А дочь… дочка папина, поэтому со временем во всем сама разберется.
Из прихожей послышался звонок. Неужели к зятьку вернулся дар речи? Интересно. Подошел, глянул на определитель – номер неизвестен. Поднял трубку.
– Да.
– Кирилл Максимович? – прозвучал совершенно незнакомый голос. – Добрый день. Вы меня, конечно же, не помните.
