– И скажи ему, – добавила Пульхерия Петровна с загадочным видом, – что это очень, очень срочно.
Впрочем, служанке было не привыкать носить господину Сивокопытенко записки, как срочные, так и очень срочные, и она обещала, что исполнит все в точности.
Пока служанка Половниковых с таинственным посланием шла по улицам города, в другом направлении по тем же улицам двигался молодой человек весьма примечательного вида. На нем был новый щучье-серый сюртук модного покроя, черные панталоны, черный же полосатый жилет, из кармашка которого выглядывала цепь от часов, и совершенно парижская шляпа, сшитая мадам Саркисян на Парижской площади. Добавим, что молодой человек был золотоволос, обольстителен и чрезвычайно напоминал собой дворника Васю, который не так давно вздыхал по горничной Дашеньке.
Дворник Вася – или его двойник, как две капли похожий на него, – вошел в гостиницу «Европейская» и объявил, что у него есть дело до госпожи баронессы Корф и что дело это имеет прямое отношение к цели, с которой она прибыла в город.
Баронесса Корф (вернее сказать, переодетая горничная Дашенька) приняла его, заставив прождать всего четверть часа.
– Я от Виссариона Хилькевича, – сообщил двойник Васи, косясь на нее.
– Я уже догадалась, – ответила баронесса-горничная и пристально посмотрела на посетителя. – Кажется, мы уже где-то встречались?
– Возможно, – уклончиво ответил Вася. – Мир, знаете ли, бывает иногда чертовски тесен.
По правде говоря, слова были Агафона Пятирукова, произнесенные им, когда его схватили в Саратове при попытке обчистить купца, которого он раньше уже обворовывал. Однако Вася счел, что фраза вполне подходит к данному моменту.
– Итак? – спросила фальшивая Амалия Корф. – Если не ошибаюсь, мне были обещаны пан Валевский и драгоценности. Ни того, ни другого я не вижу. Где же они?
– Возьми-ка мою шляпу, милая, – весьма неучтиво перебил ее фальшивый дворник, – да позови сюда настоящую баронессу Корф.
По тому, как его собеседница вздрогнула и переменилась в лице, Вася понял, что она не была готова к разоблачению, и воспрянул духом. Херувим был еще очень молод и не знал, что минутный перевес над противником – в знании или в силе – вовсе не обязательно означает выигрыш всей партии.
– Я вас слушаю, – проговорил тяжелый голос от дверей.
Амалия-Дашенька в смятении оглянулась на настоящую Амалию, которая только что вошла, но та держалась так, словно ничего особенного не произошло.
– Что мне делать, Амалия Константиновна? – пролепетала фальшивая Амалия.
– Что хочешь, Дашенька, – ответила Амалия настоящая. – Да, кажется, вечером опять какой-то званый ужин, так что иди, выбери для него драгоценности.
Горничная, исполняющая роль госпожи, скрылась за дверью, и Вася Херувим остался наедине с баронессой Корф.
– По-моему, вы хотели мне что-то передать от вашего хозяина? – спросила Амалия светским тоном.
– Так точно, – подтвердил Вася. – Виссарион Сергеевич готов дать вам время, чтобы вы уехали из города, но небольшое. Потому как Валевский удрал в Польшу, и искать его у нас теперь смысла нет.
Амалия покачала головой.
– Валевский в городе, я видела его на вокзале в день приезда. Совершенно точно, там был он. Я не могла обознаться.
– Но украшений Валевский не брал, – добавил Вася, насупясь. – Зачем вы напраслину на него возводите, сударыня? Нехорошо.
– Он вам сам сказал, что не брал их? – поинтересовалась Амалия. – И вы ему поверили? Нет, его работа, можете даже не сомневаться.
– Ну да, мы и не сомневаемся, – обидчиво ответил Вася. – В том, например, что пан Валевский был для вас только предлогом. А истинная ваша цель нам даже очень хорошо известна.
– В самом деле?
– Да. Вы всех нас хотите извести. Для того сюда и приехали.
– Боюсь вас разочаровать, господин Хмырько, – усмехнулась Амалия, голосом подчеркивая нелепую фамилию собеседника, – но вы не те персоны, ради которых я бы шевельнула и пальцем. А извести вас много ума не надо – достаточно отдать приказ об аресте нескольких человек, и дело с концом.
Вася смотрел на баронессу широко распахнутыми глазами. Ему хотелось думать, что он ее ни капли не боится, но под ложечкой у молодого человека противно ныло.
– Зря я вас тогда из пролетки вытащил, – объявил Херувим с горечью. – Злая вы.
– Но ведь сначала вы и подстроили крушение той самой пролетки, – парировала Амалия, и глаза ее сверкнули золотом. – Так что поступку вашему, как и вашему хозяину, впрочем, – грош цена.
– Мы еще посмотрим, кому цена грош, а кому целковый, – буркнул Вася. – Грозить вы нам можете сколько угодно, только вот ничего у вас не выйдет. Ни губернатор, ни вице-губернатор, ни господин де Ланжере больше не осмелятся против нас идти, мы теперь крепко их держим. Так что лучше уезжайте-ка вы по-хорошему, а то ведь можно и по-плохому с нами распрощаться.
– Вы мне угрожаете, господинчик в ворованной одежке?
Чем дальше, тем неприятнее Амалия становилась.
– Почему в ворованной? – возмутился Вася.
– Потому как сшито не по мерке – рукава коротки и одно с другим не сочетается, – отрезала собеседница. – Хотя чего еще можно ждать от вора, в самом деле!
В ее тоне было такое безграничное презрение, что Вася не на шутку рассердился.
– Я вор? Ну хорошо, пусть так! А вы-то, вы-то чем лучше нас? Карами грозите, запугиваете, Груздя в тюрьму посадили, а он старый человек, у него сердце… того… Виссариона тоже пытались запугать, ворон дохлых ему слали, Коршуна убили… Коршун-то чем вам помешал?
– Каких ворон, какого коршуна? – сердито спросила Амалия.
– А то вы не знаете! Зарезали человека и глазом не моргнули. Совести у вас нет, вот что! Я же даже хотел… хотел Дашеньке предложение сделать, так она мне понравилась. Такая девушка хорошая, душевная… а оказывается, это все был обман! – У Васи на глазах выступили слезы обиды. – Я бы ради нее даже с воровством покончил, стал бы дворником в самом деле, или пожарным, или кем-нибудь еще… А вы лгунья! Вертихвостка! И репортера вы завлекали, который в «Вестнике» пишет, и лакея… И того, который Рубинштейн… Дядя говорит, у него в столице особняк целый, и князья к нему в гости ходят. Даже его не упустили!
«Ах, вот оно что, – подумала Амалия. – Ты подслушал наш разговор в саду, все понял и сообщил куда надо…» И баронессу разобрала досада, как всякого человека, чье дело может провалиться из-за одной-единственной упущенной мелочи.
– Но теперь-то мы все о вас знаем, – прибавил Вася, успокаиваясь. – Так что лучше вам убраться подобру-поздорову, а то мало ли что может случиться.
– И что же со мной может случиться?
– Ну, к примеру, кирпич на голову упадет, – объяснил Вася небрежно. – Или съедите что-то не то… в наше время легко отравиться чем-нибудь несвежим. Или со спутницей вашей, которая вас изображает, что-нибудь произойдет… нехорошее.
