– Что с ней случилось? – сказал он. Казалось, он вот-вот разрыдается.
– Может, вам лучше взять перерыв? – предложила Кайса. – Поехать домой, принять горячий душ.
– Я не поеду домой, пока ее не найдут, – отрезал он.
Кайса рассказала, как Туне играла у них дома на старом пианино ее тети.
– Оно обрело новую жизнь, – сказала она.
– Да, у Туне совершенно необыкновенный талант. Она умеет вдохнуть жизнь в нотные знаки так, что они будоражат нас. Талант от природы. Я заметил это еще в самый первый раз, когда услышал ее игру. Это либо есть у вас, либо нет. У Туне – есть. Это… эээ… ее спасение.
– Спасение?
– Дела у нее обстоят не очень хорошо.
– Ее дразнят?
– Да, даже скорее выживают. Она везде ходит одна, стоит отдельно от всех на школьном дворе. Подростки могут быть чрезвычайно жестокими.
«Отверженная. Это тяжело, – подумала Кайса. – Другая. Это слово употребляла сама Туне. Может, она была больше не в силах терпеть? Или с ней что-то произошло?»
Это было невыносимо.
37
Карстен сидел и рассматривал фотографию Педера Воге. Он постоянно возвращался к ней. Пожилой мужчина лежал абсолютно голым на животе на полу. Руки связаны за головой, ноги раскинуты в стороны. Из заднего прохода торчал банан едва видневшимся кончиком.
Он взял несколько фото крупного плана, тщательно изучил их, рассмотрел лицо старика. Щетина на подбородке и над верхней губой окрасилась в темный цвет от крови. Несколько фото засвидетельствовали синяки на разных частях тела. Но ни одно из увечий не было смертельным само по себе. Отчет о вскрытии показал, что Педер Воге умер от обширного инфаркта.
Карстен перелистывал страницы и читал. Никаких следов взлома, никаких отпечатков пальцев, кроме отпечатков умершего старика и дочери; преступник, вероятно, использовал перчатки. Ни ДНК, ни свидетелей, никто никого не видел около дома в это время, после обеда в октябре прошлого года.
Он пролистал протоколы допросов. В полицию обратился проповедник, живший в Молёе в Согн-о-Фьурдане. Это навело их на след о возможном мотиве. Тот человек отзывался о Педере Воге очень негативно, по его мнению, Воге не годился в проповедники. Он утверждал, что у Воге были «неприличные связи», и назвал имена нескольких женщин. Всего полиция допросила двадцать женщин, живущих на побережье западной Норвегии.
Карстену была совершенно незнакома среда молельных домов на западе страны, но у него было представление о ней как о придерживающейся пиетизма
[10]. Он с удивлением прочел протоколы допросов тех женщин. Они описывали Воге как мужчину, обладающего большим обаянием, харизматичного и очень привлекательного, которому почти невозможно противостоять. Все отношения держались в строжайшей тайне, местом встречи служили комнаты в гостиницах и машины, и иногда дома некоторых из женщин. Пятеро из допрошенных заявили, что их принудили к тому, чего они на самом деле не желали. Но все эти отношения остались уже в достаточно далеком прошлом, потому что в последние годы здоровье Педера Воге ослабло и сократило его выездную деятельность. Тем не менее полиция проверила алиби всех допрошенных, но не нашла ни отвергнутых любовниц, ни жаждущих мести мужей, которые могли совершить убийство.
Карстен быстро проглядел содержимое папки с делом Сиссель. Тут у полиции было больше материала, включая ДНК возможного убийцы.
Он откинулся на спинке стула, слегка барабаня пальцем по краю стола. И снова ему пришло в голову, насколько разными были эти убийства. Между ними не было ничего общего, кроме того, что они произошли в одном доме и в одной семье.
Но подожди-ка. Кайса говорила, что у Сиссель были книги о насилии. Он полистал бумаги, но не нашел там ничего об этом.
Банан был посланием. Убийство Педера Воге носило сексуально-садистскую окраску. Почему? И почему у его дочери были книги о сексуальном насилии?
Он прочитал протокол допроса Сиссель Воге после убийства отца, проведенный с помощью Бенте Рисе, которая передавала Сиссель вопросы полиции. У Сиссель не было никаких предположений о том, кто мог быть убийцей отца, а у нее самой было алиби на момент убийства. Свидетель видел ее и отца около дома в три часа дня. Она вышла за ворота, и позже несколько человек видели ее идущей по дороге вдоль Квитсандвики. Оттуда она пошла по тропинке в горы, где повстречалась с молодой парой из Осло, жившей в кемпинге, и со школьным классом в выездном лагере. Такая прогулка заняла бы по меньше мере пару часов, а отца нашел курьер, доставлявший продукты из магазина в половине пятого, за полчаса до возвращения Сиссель домой.
Карстен внимательно проследил за временем и удостоверился, что заключение следствия было верным: Сиссель не могла успеть вернуться домой и убить отца в промежутках между наблюдениями видевших ее свидетелей.
Он устало провел рукой по лицу. Банан и книги. Тематическая связь между двумя убийствами. Но он не нашел ни одного связующего звена с исчезновением Туне.
38
Перед вечерней информационной встречей в школе оперативную базу полиции – и вместе с ней весь корпус прессы – переместили в молельный дом. Они не могли оставить школу закрытой на неопределенное время, а молельный дом был единственным подходящим местом.
Весь день тянулся людской поток, чтобы помочь искать Туне. Приезжали и из других деревень и с островов и даже из других коммун. А поскольку дело привлекло к себе пристальное внимание, число журналистов и фотографов увеличилось вдвое. У всех были свои каналы на телевидении и радио, бумажные газеты, интернет-газеты, интернет-телевидение. Пресса обосновалась в самом маленьком зале на нижнем этаже, в том, которым пользовались для встреч групп мам с детьми. Полиция была за стеной, в зале побольше, в том, который Кайса связывала со скаутскими собраниями в детстве.
На кухне целая команда женщин уже варила кофе в больших кофейниках. Кайса почувствовала запах сразу же, как открыла входную дверь, он напомнил ей праздники Рождества из детства, тонкие чулки, платье, переобувание уличных сапог на красивые туфли, дрожа от холода в ледяном коридоре и торопясь в тепло кухни, к маме и другим женщинам, расставлявшим еду и готовившим кофе.
В самом молельном доме стояла большая елка, уже украшенная и приготовленная к празднованию. С ее теплыми, создающими уютное настроение огнями она сейчас казалась совершенно неуместной. Как будто ее поставили специально, чтобы подавлять в людях страх.
Она подошла к краю сцены, рассматривая большую картину, висевшую на стене за кафедрой. Изображенный на картине ангел стоял у разверстой пустой могилы, у ниши в каменной стене. Большой камень был сдвинут от входа. Сколько раз она сидела здесь, будучи ребенком, разглядывая эту картину и слушая, как миссионеры, вернувшиеся домой с «миссионерских полей», рассказывали захватывающие своей мощью истории о «безбожниках». Так они называли местное население, ведь в то время никто и не задумывался, что это унижало и дискриминировало его.
