– Габриэль, – решительно заявил Анри, – меня могут завтра повесить, поэтому… Я хочу, черт побери, своими глазами увидеть карту!
– Извольте.
Габриэль стрельнула глазами вправо, влево, убедилась, что никакого подозрительного движения вокруг не наблюдается, сунула руку за отворот мундира и достала оттуда два каких-то лоскутка. Когда Габриэль сложила их вместе, оказалось, что это две части одной карты, разорванной сверху вниз по косой линии.
На левой половине, той, что и прежде находилась у Габриэль, были изображены три острова, на которых красовалось семь меток. Правая половина была куда интересней. На ней были нарисованы четыре острова: три ближе к краям листа и один – почти по центру.
Остров в верхнем правом углу имел довольно неровные очертания. Три крестика на нем указывали местонахождение сокровищ, и надписи возле них гласили:
Мыс Бурь 1107
Озеро 518309
Роща 305701
Остров в правом нижнем углу напоминал кляксу, и на нем стояло всего два крестика, обозначенные так:
Яма 804215
Потухший вулкан 1814
На острове, расположенном в нижней части листа, оказался всего лишь один клад, а в пояснении к нему значилось: «Вторая пещера. 1001».
Четвертый остров – самый маленький – располагался посередине листа, ближе к линии разрыва. Он напоминал повернутую подкову, внутри которой был тоже нарисован крест. Это была единственная метка на карте, возле которой не стояло никаких цифр. Только надпись возле креста: «Большой холм».
– Н-да… – проворчал Анри, созерцая карту Грамона. – Не слишком многое прояснилось, вы не находите? Тут цифры, и там цифры. Тут надписи, и там надписи – которые в обоих случаях не соответствуют действительности, я уверен.
– Самое интересное – то, что написано на обороте, – заметила Габриэль. – Помните, на нашем кусочке листка имелись обрывки фраз. Теперь мы можем прочесть их целиком.
Анри перевернул половинки карты, сложил их вместе, разгладил и прочел слова, выведенные, несомненно, той же самой рукой, что писала пояснения на лицевой части:
«Сокровище находится на семи островах.
Найти его легко, если знаешь секрет и умеешь считать.
Не забудь: двадцать шагов прямо, сорок два влево, и откинуть белый камень».
Анри недовольно покрутил головой, возвращая Габриэль обе бумажки.
– Убить этого Грамона мало, – пробурчал он. – Сдается мне, пока мы не поймем, что значат цифры – недаром же он написал, что надо уметь считать! – мы не сдвинемся с места.
– Цифрами займемся потом, – отозвалась Габриэль, пряча карту. – Сейчас нам надо разобраться с делом, которое не терпит отлагательств.
– Ну наконец-то, – с облегчением вздохнул Анри. – Вы уже придумали, как нам выбраться с острова?
– Я вообще-то думала вовсе не о нас, – призналась Габриэль.
– А о ком же? – поразился Анри.
– О Джеке Осборне. Его схватили, причем отчасти по моей вине. Мы должны выручить его.
Анри ожесточенно почесал мочку уха.
– Что-то мне подсказывает, – заметил он хмуро, – что капитан Блэйк только того и дожидается.
– Это мы тоже учтем, – согласилась Габриэль. – И все-таки что мы можем сделать для Джека?
– Я полагаю, самое лучшее, что мы можем сделать в нашем положении, – просто забыть о нем.
Габриэль с укоризной взглянула на своего спутника.
– Вы неблагодарное существо, Анри. Это вам не к лицу. Кстати, почему вы не уплыли на бриге? У вас же имелась возможность.
– Я не мог бросить вас, – ответил Анри. – Вот такой я неблагодарный.
– Ну а я не могу бросить Джека. Понимаю, что звучит двусмысленно, но… Поправьте ружье, Анри.
Теперь они шагали по улочке, поднимавшейся к центру города. Анри приосанился и выпятил грудь. Габриэль надвинула шляпу пониже на лоб со словами:
– Сейчас мы превратимся в двух солдат их королевских величеств. Вы, стало быть, будете Генри, а я… Ну, скажем, Эндрю. Рта лишний раз не раскрывайте, у вас слишком заметный французский акцент.
Анри щелкнул каблуками и лихо козырнул.
– Слушаюсь, ваша честь. Еще будут какие-нибудь приказания?
– Никаких, Генри. Для начала мы отправимся на площадь и послушаем, что говорят люди.
– А потом? – с надеждой спросил Анри.
– А потом прогуляемся в гавань и присмотрим себе хорошенький кораблик, который увезет нас на родину.
Анри покосился на свою госпожу и недоверчиво пробормотал:
– Вы все шутите…
– Ничуть. Все, Анри, больше ни звука. Идем!
Глава 26
Исповедь капитана Джека
Вечер этого дня Джек Осборн, приговоренный к смертной казни через повешение, встретил у крошечного зарешеченного оконца камеры. Хотя предыдущей ночью он ни на миг не сомкнул глаз, спать ему совершенно не хотелось. Он смотрел, как солнце ползет над крышами, как собираются тучи и как под глухое воркование грома начинается дождь. Несколько капель проскользнуло между прутьями и упало на лицо Джеку, но он даже не пошевельнулся, чтобы вытереть их.
Капитан Джек прожил насыщенную жизнь, временами даже чересчур насыщенную. Он не раз смотрел опасности в лицо и не уклонялся от выполнения своего долга – вернее, того, что сам Джек считал своим долгом. Случалось ему брать корабли на абордаж, случалось по нескольку дней лежать в лихорадке, случалось и стоять на эшафоте, когда он уже готов был поверить, что его дни и впрямь сочтены. В тот раз он ускользнул от расплаты, непредвиденное обстоятельство – оборвавшаяся веревка – спасло ему жизнь. Его считали везунчиком, но после того происшествия в Гаване он дал себе зарок больше никогда не искушать провидение. Потому что самый умный человек все-таки не тот, кто находит выход из безвыходной ситуации. Самый умный человек, верил Джек, – тот, кто не попадает в безвыходные ситуации вовсе.
«Ну и что же, я должен был бежать без оглядки и бросить Габриэль на берегу? – спросил себя Джек. – Тогда я был бы уже на корабле и ведать не ведал бы о том, что творится в Порт-Ройяле. А теперь…»
Его правая рука сжалась в кулак. Капитан заставил себя разжать пальцы и посмотрел на них так, словно видел их впервые. Пальцы у Джека были очень красивые и тонкие, длинные, – настоящие пальцы художника. Даже не верилось, что такая кисть могла принадлежать пирату, и душа Джека страдала от того, что вскоре, быть может, ей придется расстаться и с этими руками, и со всем телом вообще.
«Вот, опять начинается», – мрачно подумал Джек.
Однако он не умел долго хандрить и, верный своей привычке, попытался отыскать в сложившемся положении хоть какие-нибудь утешительные стороны.
