На следующее утро нас выводят за ворота пересылки и ведут к двум огромным вертолетам. Я таких никогда раньше не видел – размером с трехэтажный дом, наверное. Даже не верится, что эта неуклюжая махина может летать.
Вскоре убеждаюсь – еще как может. Издает при этом совершенно неописуемый сипло-клекочущий звук – как огромная мифическая птица.
Аж в животе от него начинает посасывать и начинаешь вибрировать вместе с обшивкой вертолета. Особенно на взлете.
Как позже узнаю – прозвище у этих вертолетов «коровы». А официально – Ми-6. Немало пришлось мне на них полетать, больше, чем хотелось бы…
И вот за сорок минут эта «корова» доставляет нас в своем чреве в Гардез.
Сидим мы у нее в пузе на полу, так что в иллюминатор не выглянешь.
Над чем летим и куда приземляемся – не видно…
Открываются огромные створки рампы, и мы, дробно стуча ботинками по металлическим сходням, спускаемся на землю.
Вот мы и в Гардезе….
Глава 4. Гардез
август – октябрь 1984
Прибытие в бригаду осталось в моей памяти как бредовый, горячечный сон.
Густое, колеблющееся марево над взлеткой, устланной рифлеными железными листами.
Мы, неуверенной толпой бредущие в этом мареве в сторону клуба.
И мечущиеся, словно злые духи, вокруг нас какие-то неистовые личности.
«Вешайтесь, молодые!»
Очень мило…
Если Фергана и оставила во мне какие-то остатки романтики, то и они улетучиваются с невероятной быстротой, растворяясь в этом мареве и этих злобных заклинаниях: «Вешайтесь, шнуры!!!»
Заводят в какой-то капонир, крытый железом. Оказывается, это клуб.
Рассаживают нас внутри по лавкам. А кровожадные неистовые личности продолжают толпиться за дверями, снаружи. И кажется, как стая волков, готовы разорвать нас на части, стоит только выйти за дверь.
Первым к нам обращается седой подполковник. Я его сразу узнал.
Ну, то есть не узнал, а понял, на кого он похож.
Был такой актер Евгений Лебедев, Кутузова играл в «Эскадроне гусар летучих» и в других фильмах то же.
Седой весь, и брови такие густые и седые.
Такой насупленный, но добрый в душе дед-генерал.
Тут он, правда, был с погонами подполковника на полевой форме, но это ничего не меняло – сходство стопроцентное.
Меня прям как-то отпустило слегка, как увидел его – ну вот, первый персонаж из того «кина», которое я сам в своей голове уже несколько лет про Афган снимал. Вот так я и представлял сурового и надежного командира, «слугу царю, отца солдатам». Ну вот, сейчас все и начнет налаживаться…
И тут он, абсолютно с интонацией и мимикой народного ариста СССР Евгения Лебедева, произносит:
– Бойцы, вы прибыли в 56-ю Отдельную Гвардейскую десантно-штурмовую бригаду. Поздравляю с прибытием! Вам повезло, часть у нас боевая. Мы одно из подразделений 40-й армии, которое проводит на боевых действиях больше времени, чем в пункте постоянной дислокации.
Эти его слова стали еще одним подтверждением того, что мои надежды начинают сбываться… но уже следующими он меня «сбивает на взлете»:
– И еще мы удерживаем первенство в 40-й армии по количеству сломанных челюстей….
Было не очень ясно, ставит ли он оба этих достижения на одну доску.
Но совершенно ясно, что ни в одном из пунктов не шутит.
В общем, вдохновил…
Потом началось распределение по ротам.
«Покупатели» уже внимательно присматриваются к нам.
Первыми отбирают бойцов представители разведроты.
Так уже здесь, с первого же дня, задается своего рода иерархия.
Причем вполне объективная: в разведку уходят самые крепкие парни. И те, кто на гражданке серьезно занимался спортом, прежде всего борьбой.
Потом очередь саперной роты.
Остальных распределяет по ротам бровастый подполковник, заглядывая в какой-то разлинованный лист ватмана с кучей пометок.
Три месяца назад то же самое происходило на сцене летнего клуба ферганской учебки.
За одну секунду двумя словами сидящий на сцене офицер предопределял кому и когда ехать в Афган, а кому служить в Союзе.
Здесь второй раз происходит эта своеобразная «раздача судеб» – кого куда…
Ведь от этого распределения зависит то, в чем будет состоять твоя жизнь ближайшие почти два года.
Каких-то 15 минут назад мы были курсантами 6-й учебной роты, а теперь стали разведчиками, саперами, связистами, бойцами одной из парашютно-десантных или десантноштурмовых рот 1-го, 3-го или 4-го батальонов.
Нам еще мало что говорят эти номера и названия.
Лишь одно мы четко осознаем – начинается совсем другая жизнь…
Жизнь в очередной раз перетасовывает нас как колоду.
Впрочем, мне новый расклад вполне по душе.
Мы с Пахомом в одной роте – 2-й парашютно-десантной.
Еще с нами Вовка Мордвинов, Олег Никулин и Юрка Лысюк из бывшего 4-го взвода. Все земляки-москвичи.
И несколько парней, которые в Фергане были в 4-й или 5-й роте.
Вот уж у кого была лотерея так лотерея.
Ведь это только 6-я рота через три месяца отправлялась в Афган вся.
А из 4-й и 5-й только четверть курсантов уезжала в августе, а остальные – в ноябре. Так что кореша наших новых однокашников еще три месяца будут служить в Союзе.
Нас, зачисленных во 2-ю ПДР, как ни странно забирает только какой-то сержант. Хотя из остальных рот за молодыми прислали офицеров.
Палатки роты в паре сотен метров от клуба, так что скоро все проясняется. Палатки пусты, сержант – прикомандированный из охранения.
А рота наша – на боевых, и когда вернется – неизвестно.
Так что «вешаться» нам предстоит начать несколько позже.
Впрочем, мы толком не понимаем, что это значит…
А пока потихоньку привыкаем к бригадной жизни.
Живем все вместе в одной из ротных палаток. Здесь все напоминает о том, что «хозяева» отсутствуют уже довольно давно, а собирались довольно сумбурно. На кроватях нет белья, только матрасы и несколько одеял, тумбочки выдвинуты в центральный проход, половина из них распахнута.
На полу разбросаны какие-то блокноты, листки, письма…
Ночевать сержант уходит к себе на противотанковую батарею. Уходя, он назначает дневальных и оставляет им часы, чтобы знали, когда менять друг друга ночью.
В отличие от находящихся в бригаде соседей, первой и третьей роты, дневальные которых в бронежилетах, касках и с автоматами бродят всю ночь на улице, наши дневальные дежурят внутри палатки. В одну из ночей выпадает и моя очередь дневалить.
