И я мечтал, как можно дольше не возвращаться в бригаду.
Чтобы не видеть эти ненавистные палатки, где все время нужно шуршать.
Эти ненавистные столовую и хлебопекарню, откуда нужно таскать жрачку.
А теперь мне даже грустно как-то. И хочется скорее вернуться.
Впрочем, и на Кандагар съездить тоже интересно.
Во-первых, мы там никогда не были.
И на Панджере побывали. И в Хосте.
Алихейль с Нараем вообще как дом родной.
А Кандагар – что-то далекое и незнакомое.
А во-вторых, там говорят: тепло зимой.
А то погодка-то наша гардезская меня порядком зимой подзадолбала. Это ж надо так подвезло – попасть в южную страну и по четыре месяца мерзнуть.
Даже когда не твоя забота обеспечить тепло в палатке, расчистить снег и так далее – все равно достает этот дубак постоянный. И влажность.
При минус 15 в горах легко можно обморозиться.
Серега Жуков на какой-то операции зимней ноги «упустил» и без половины большого пальца остался.
Проехав Газни, «разоблачаемся» и остаемся в одних х/б.
Чем ближе к Кандагару, тем теплее.
А уж во время операции там так и вообще днем бывало реально жарко.
Необычно, в общем. На дворе-то декабрь…
Но приятно – хоть одним геморроем меньше: в эти три недели операции не мерзли почти.
После нескольких этапов операции, на обратном пути, бригада располагается на ночлег в чистом поле.
Привыкшему к окружающим Гардез горам взгляду даже некуда упереться – вокруг плоско. Только где-то вдалеке, под торчащей из этой плоскости сопкой расположена какая-то воинская часть.
Смеркается, и в той части так уютно и призывно начинают мерцать электрические огоньки. Но мы чужие на этом празднике жизни.
Нам предстоит очередная ночь «на природе». Мы уже совсем скоро одичаем. Хорошо хоть после одного из этапов нас сводили в баню в стоящий в Кандагаре второй батальон нашей 56-й ДШБ.
Правда, было это давно и кажется неправдой.
А вот грязь под ногами вполне реальна. Наверное, снег здесь все же бывает.
Или дождь.
В общем, что-то, из-за чего почва раскисла, стала скользкой и противной.
От того что придется не только месить ее сапогами, но и среди всего этого спать, становится тоскливо.
Впрочем, для того, наверное, чтобы нам не было уж совсем тоскливо, заботливое командование подгоняет поближе к броне БРДМку с установленным на ней огромным громкоговорителем.
Эта бронемашина нашего бригадного БАПО – боевого агитационно-пропагандистского отряда.
Отряд этот ездит по кишлакам и через этот самый громкоговоритель вещает вперемешку с местной музыкой собранным на митинг дехканам, какая классная у них будет жизнь при народной власти.
Короче, все как у нас в Гражданскую, когда были агитбронепоезда.
Просто тут железных дорог нету.
Не знаю, как кто, но не хотел бы я попасть в этот БАПО.
Пару раз нас им на усиление давали. Когда ехали они агитировать в какой-нибудь уж совсем душманский кишлак. Народ собирали на какой-нибудь вместительной площадке, бапошники агитировали за народную власть и рассказывали про светлое будущее.
А мы рассредотачивались на некотором расстоянии на случай, если кто из местных тоже захочет «шурави» поагитировать и сильно увлечется.
И, зная любимый и единственный духовский способ агитации, оружие заранее снимали с предохранителя и глаз с местных не спускали.
И вот как-то не верилось по лицам афганцев, что сильно они верят в светлое будущее. Особенно когда зовут в него «шурави».
Потому как-то спокойнее было, что на наших БТРах вместо громкоговорителей – крупнокалиберные КПВТ.
Как-то оно надежнее. Да и убедительнее, наверное…
Но сейчас, поскольку поблизости агитировать за народную власть было некого, динамики бапошного бронетранспортера решили использовать «для своих». Звучит из них какая-то песня. Незнакомая. Никогда я такую не слышал до армии.
На недельку до второго
Я уеду в Комарово,
Поглядеть отвыкшим глазом
На балтийскую волну.
[24]
Веселенькая такая. Бодрая. Судя по тому что я ее не знаю – из новых. Интересно, откуда она у бапошников?
То, что песенка бодрая, мне сейчас очень кстати, потому как отправил меня взводный с двумя «шнурами» и огромным термосом за «котловым довольствием». Так, по-моему, на армейском новоязе называется горячее питание, которое нам выдают, когда мы стоим рядом с броней.
Полевую кухню поставили хрен знает где.
По грязище этой хлюпающей идти задолбаешься.
А тут еще двое «шнуров» еле прут здоровенный термос, до краев наполненный какой-то горячей бурдой. Пыхтят, спотыкаются…
Какие ж они нескладные и неуклюжие, «шнуры» эти. Ползут, как беременные.
Но не мне ж с ними тащить, ни хрена себе, дембелю ВДВ…
Может, «ускорения» им придать? Бесят, сука…
Хорошо хоть песенка веселая, особенно припев:
На недельку до второго
Я уеду в Комарово,
Сам себя найду в пучине,
Если часом затону.
Даже «шнуры» мои под этот припев как-то веселее ковыляют.
С таким же точно громадным термосом ровно год назад на Нарае ковылял я.
Мне повезло меньше, чем этим двоим – я был один с двумя «ветеранами», Гришиным и Сергеевым.
Пинали меня постоянно… Злились.
Всего-то год прошел…
Целый год…
Полслужбы, как полжизни.
Нет уже в живых ни Гришина, ни Сергеева.
Гена подорвался там же, на Нарае, на следующий день…
А Мишку в июне убили. На колонне, у Мухамедки…
А большая часть их призыва уже дома. Сираич, Крава, Волк, Билык…
Все, кто из наших злобных ветеранов успели стать нашими хорошими приятелями. А то и друзьями. Нормальными пацанами.
Сейчас тащутся там, наверное, под это «Комарово» на танцах.
А мне еще полгода тут корячиться, эх…
А «шнурам» этим – так все полтора! Это если повезет… Да нет, повезет обязательно.
И мне, и двум пацанам этим. Нормальные, в общем, пацаны.
Илюха Редьков из Питера, вроде.
