Кассандр пожал плечами.
– Секрета тут никакого нет. У него тридцать тысяч солдат, из которых две трети – необстрелянные олухи последнего набора. А у герцога Йоркского в два раза больше сил, и это вовсе не новые рекруты. Кроме того, Ушар по природе осторожен и не любит лезть на рожон. – И без перехода: – У тебя мрачный вид, мой мальчик. Что-нибудь случилось?
– Нет, – коротко ответил Луи, – ничего.
Кассандр не стал настаивать. «Я не я, – подумал он, – если тут не замешана эта зеленоглазая лжеграфиня, которая морочит нам головы». Впрочем, у него оставалось слишком много важных дел, чтобы он стал задерживаться на этой мысли.
Шестого сентября генерал Ушар атаковал английские войска, и одновременно из Дюнкерка совершили вылазку несколько тысяч человек под командованием Оша. Попав между двух огней, англичане были вынуждены снять осаду и отойти. Французская армия уверенно наступала, оттесняя противника к границе.
На следующий день Ушар держал со своими офицерами военный совет, на котором присутствовал также представитель Конвента, присланный вместо погибшего Жюльена Равенеля. Хотя французская армия оттеснила противника, ничего еще не было решено окончательно, и следовало выработать план военных действий. Мнения на совете разделились: офицеры не хуже генерала знали, что силы противников неравны, и понимали, что одно крупное поражение может им дорого обойтись. Ушар предложил остаться на оборонительных позициях; представитель Конвента, по профессии акушер, не хотел ничего об этом слышать и настаивал на немедленной атаке. Ош хмурился и покусывал суставы пальцев. Ему тоже больше по душе было нападать, чем обороняться, но он понимал ответственность, которая лежала на главнокомандующем, и причины, которые заставляли его настаивать на осторожных действиях.
– Снять осаду с Дюнкерка – полдела! – кричал акушер. – Нужно разгромить армию врагов нашей родины, чтобы отбить у них охоту еще раз наведаться к нам!
– Это все слова, – отмахнулся старый знакомый Терезы генерал Журдан. – Реальность, гражданин, такова, что у нас вдвое меньше людей, чем у них.
– Каждый француз стоит пяти англичан! – в запальчивости объявил акушер.
– Надо же, а я знаю таких, которые ни гроша не стоят, – отозвался его собеседник.
Офицеры рассмеялись. Акушер вздрогнул и покраснел.
– Англичане стянули свои силы в Онскот. Вот там мы и должны нанести удар!
– Простите, гражданин, – вмешался Ушар, – вы разбираетесь в военном деле?
Акушер не разбирался ни в чем, кроме своего ремесла, но во времена всеобщего равенства некоторые люди разделяют убеждение, что каждый может все, независимо от наличия или отсутствия таланта. Однако вопрос главнокомандующего требовал ответа.
– Не стоит разбираться в военном деле, чтобы понимать его суть, – вывернулся депутат.
Кассандр, сидевший рядом с Ошем, поморщился. Священник терпеть не мог дураков, и тем более – дураков навязчивых. Он еще раз горько пожалел, что брата больше нет в живых. Жюльен умел обращаться с людьми, не восстанавливая их против себя, его уважали и генералы, и простые солдаты. Он бы сумел найти к Ушару подход – без патетических фраз и без ненужных угроз.
– Что ж, прекрасно, – объявил Ушар, улыбаясь, что в сочетании с его шрамами производило жутковатое впечатление. – Тогда я готов уступить вам место главнокомандующего.
Услышав хохот присутствующих, акушер не то что покраснел, а прямо-таки побагровел.
– Должен вам напомнить… – забормотал он. – У меня есть власть! Я могу смещать генералов… – он увидел глаза Ушара, которые смотрели на него в упор, и смешался. – Я имею право делать вам замечания… следить за тем, как выполняются указы Конвента.
– Вы приказываете, чтобы мы напали на Онскот? – прямо спросил Ушар. – При том, что у нас не слишком много сил и что наши рекруты еще плохо обучены? Вы этого требуете?
– Я не отдаю вам приказы, – нахохлился акушер. – Делайте как считаете нужным, вы сами будете нести ответственность за ваши решения.
Ушар повел своими широкими плечами.
– Если бы у нас были точные сведения о расположении английских войск в Онскоте и вокруг него, я бы не стал колебаться. Но все, что мы знаем, это то, что англичане подготовили отличные редуты и как следует укрепились. Лезть в драку, не зная, что именно нас ждет, может быть, и признак отваги, но лучшая отвага та, которая употребляется с умом. Пока мы остаемся на прежних позициях. – Он обвел взглядом присутствующих. – Возражений нет?
Никто не возражал, и офицеры и генералы потянулись к выходу.
Ош чувствовал некоторое разочарование. Он надеялся принять участие в военных действиях, но, раз предполагалась оборонительная тактика, его помощь, судя по всему, не требовалась. Он как раз думал над тем, вернуться ли в Дюнкерк, где он оставил вместо себя Франсуа, или подождать, когда к нему подошел генерал Журдан.
– Слышь, генерал… Мои кавалеристы только что взяли человека, точнее, он сам к ним пришел. Он говорит, что у него важные сведения, но он хочет говорить только с тобой.
Кассандр, услышав эти слова, подошел к генералам.
– Это женщина? – быстро спросил Луи.
– Кхе, – кашлянул в кулак Журдан, – я бы так не сказал.
– Ладно, – вмешался священник, – ведите его сюда.
И вскоре на пороге появился солдат в синей форме, впереди которого шел Арман де Бельфор. От Журдана не укрылось, что Луи, завидев пленника, нахмурился.
– Хм, – уронил Кассандр. – Шевалье де Бельфор!
Арман скользнул взглядом по его лицу, тотчас же вспомнил, где его видел, и усмехнулся.
– Не знал, что вы воюете на стороне синих, святой отец, – сказал он. – Хотя, если честно, мне все равно. Вы позволите?
Он сел за стол. Луи, поколебавшись, устроился напротив. Кассандр отошел к окну, а Журдан, которому было страсть как любопытно, что все это значит, остался возле дверей, отослав солдата.
– Вы хотели говорить со мной, – сказал Луи. – Зачем?
– Затем, что я хочу сдать вам Онскот, – последовал спокойный ответ.
Кассандр открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и удержался. Разумеется, это была ловушка, но ему было интересно знать, что же последует дальше.
– В каком смысле – сдать? – спросил Луи.
– В прямом. Я знаю, что вы хотели бы захватить это место, но англичане успели отлично подготовить его для обороны. Я готов рассказать вам все, что знаю, чтобы облегчить вам штурм.
– И зачем вы это делаете?
Арман откинулся на спинку стула.
– Исключительно по личным причинам, – сказал он после паузы. – Только не думайте, что меня прельщают ваши хваленые республиканские добродетели. Потому что люди вовсе не свободны, не равны друг другу по талантам, внешним и моральным качествам, и могут считаться братьями только применительно к своим близким.
