Оглянувшись, посмотрела на чуть мерцающую во мраке заднюю стену.
Да, из любой ситуации можно найти выход, если только сама ситуация не является тупиком. Темным, узким и ужасно холодным.
Если Ргеон сможет разобрать завал, убьет меня на месте, если не сможет — мы замерзнем здесь насмерть, что тоже не радовало. Прижав ладонью притихшую феечку, я прошептала:
— А вот сейчас мы, кажется, влипли круче некуда…
Обрывки чужого заклинания никак не хотели складываться в единое целое, выскальзывали из пальцев, разрушая с таким трудом налаженные связи и распадаясь серебристой пылью. Лион едва сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по земле. Хотелось крушить все, что под руку подвернется, — единственный шанс вернуть Виорику таял на глазах, и он ничего — совершенно ничего! — не мог сделать. Сам дотянуться до нее он не сумел — слишком большое расстояние, ни отголоска мысли, ни отблеска чувств. Ргеон знал свое дело.
— Я его убью, — выдохнул Лион, с отчаянием глядя на медленно, но верно превращающиеся в пыль остатки заклинания перемещения. — Давно следовало это сделать!
— Не о том сейчас думаешь, — нахмурился Остромысл. В густых сумерках, разгоняемых лишь парой магических светляков да встревоженными феями, директора заметить было сложно, и Лион, успевший напрочь позабыть о его присутствии, вздрогнул от неожиданности. — Нам нужна помощь, признай.
— Он нам не поможет, — криво усмехнулся некромант.
— Пусть так. И все равно я считаю, что Всеслав имеет право знать, — заявил Остромысл.
— Нет, — отрезал молодой маг, не глядя на старого.
— Вики его дочь, — напомнил ему директор и по мгновенно вспыхнувшим глазам понял — зря.
— Виорика — дочь Эрики! — сквозь зубы процедил Лион.
Остромысл неодобрительно покачал головой, но промолчал — знал, что в этом вопросе он парня все равно не переубедит.
Последний оставшийся фрагмент чужих чар вспыхнул и побледнел. Лион схватил лежавший рядом кинжал и, не задумываясь, полоснул острым лезвием по своему запястью. Тяжелые капли крови упали на землю и с шипением впитались в нее.
Лион опустил руки и неверящим взглядом смотрел на усеянную алыми брызгами траву, не обращая внимания на кровоточащую рану.
Последняя надежда отыскать Виорику только что превратилась в пыль — вместе с остатками чужих чар.
Я засыпала. Темнота и холод делали свое дело, и с каждым мгновением бороться с нездоровой дремой становилось все сложнее. Я металась по крошечной тюрьме, до синяков исщипала себе ноги — лишь бы взбодриться, не позволить налившимся тяжестью векам закрыться, ведь заманчивый сон грозил стать вечным. Время от времени я подходила к завалу и прислушивалась. Оттуда доносились невнятные шорохи и глухие редкие удары — похоже, Ргеон не терял надежды достать меня, но пока его попытки успехом не увенчались.
Я хотела проделать в стене запасной выход, но призадумалась над результатом — быть похороненной заживо меня не прельщало — и отказалась от этой затеи. Еще немного помучившись, я села прямо на пол, закутавшись в плащ, зажмурилась и попыталась докричаться хоть до кого-нибудь. Ментально, разумеется.
Первым на ум пришел дядюшка. Узы крови, как говорят, самые крепкие, вот и проверим насколько…
— Яр… Славояр! Ты слышишь меня?! — шептала я, сжав виски ладонями и удерживая перед закрытыми глазами образ дядюшки.
А в ответ — тишина… Далеко, видимо, Яр, не услышит, не поможет… Ладно, не все потеряно!
— Рэм! Рэмион… Да ответь же ты мне, жених недоделанный!
И еще одна попытка. Последняя.
— Мастер Ривенс…
Бесполезно. Ни малейшего отзвука в ответ. Да куда же меня затащил проклятый колдун?! Что это за место, из которого не докричаться, не дотянуться до тех, кто может помочь?!
Со злости я подскочила и пнула завал, потом еще раз, еще и еще… и застыла как вкопанная, наткнувшись на бесстрастную морду голема. А вот порождение льда и некромантии не растерялось; сграбастав в охапку, оно, не слушая криков и не чувствуя сопротивления, потащило меня к своему хозяину. Над ухом испуганно звенела феечка, в глазах темнело, пальцы дрожали и то и дело упускали нити чар, не давая распутать их столь же легко, как в первый раз. Похоже, Ргеон учел ошибки и усложнил свое творение, лишив меня возможности воспользоваться его несовершенством.
Пытаясь освободиться, я в кровь расцарапала руку, что колдуна не расстроило.
— Тем лучше, — произнес он и с силой толкнул меня к уже знакомому камню.
— Я чувствую ее. Слишком слабо… Тьма, да где же это?!
Остромысл с тревогой следил за тем, как некромант, закрыв глаза, вслушивается в то, что было доступно лишь ему.
— Упрямая девчонка, — одними губами прошептал Лион, с каждым мгновением бледнея все сильнее, — неужели так трудно позвать меня?!
Он сжал мою руку и вытянул ее над камнем. Кровь закапала на белую поверхность, окрашивая ее алым. Ргеон уставился на камень, и… ничего не произошло. Вообще. Некромант открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, — явно не такого результат он добивался. Мне же надоело попусту тратить собственную кровь, я дернулась, и колдун перевел безумный взгляд на меня.
— Ты… Ты кто?! — прохрипел он, до хруста сжимая мое запястье.
О, приплыли. Интересно, он не мог задаться этим, безусловно, важным вопросом до того, как меня похитить?!
— Виорика Ар’Лейт, студентка первого курса факультета боевых искусств, — злобно пропыхтела я, вырываясь из жесткого захвата. От потери крови мутило, в глазах темнело, и заниматься выяснением моей личности не имелось ни малейшего желания.
— Проклятый мальчишка! — рыкнул некромант, едва не оторвав мне руку. — Он меня провел!..
…А лед оказался не таким уж и тонким. Меня, упавшую плашмя, он выдержал. Только побежала-зазмеилась к злосчастному камню ломаная трещинка…
Я лежала, отрешенно следя за ней и пытаясь вдохнуть, почти не слыша беснующегося Ргеона, вдохновенно поминающего ритуалы, каких-то выскочек-стражей и почему-то Нариса. При чем тут древний мореход, я не поняла, зато знакомое слово зацепило ускользающее сознание и вернуло его на место. Я осторожно, на пробу, пошевелилась. Вроде ничего не сломано, а то, что левая рука как в огне — не страшно, руки для того, чтобы бежать, не нужны.
Из широкого рукава показалась испуганная феечка; ее крошечное запястье небрежно перетягивала оторванная от тонкого платья-туники полоска ткани, пропитанная бледно-золотистой кровью. Я улыбнулась непослушными губами — не по нраву пришлась камню колдуна смешанная кровь человека и природного духа, но сам колдун этого еще не замечал, продолжая предаваться отчаянию — только что головой об лед не бился. А зря, может, хоть тогда лишняя дурь из него вышла бы.
Камень сиял. Неярко, но жарко, и лед под ним плавился, покрывался сетью трещин, проседал…
