Янна-Берта кивнула. Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
— Если ты не в курсе, — продолжил он свою мысль, — дети могут ужасно действовать на нервы.
— Моя мама всегда говорила, что у меня с детьми неплохо получается, — ответила Янна-Берта.
— Тогда, — весело отозвался Папс, — осталось только найти квартиру побольше.
Утром в свой день рождения Янна-Берта была дома одна. Она варила рисовый суп, повязав передник Альмут, когда в дверь постучали. Приехала Хельга. В дорожном костюме и с саквояжем.
— Почему ты не сказала мне, что хочешь к Альмут? — спросила она, сидя с чопорным видом на диване Папса.
— Боялась, что ты сумеешь меня отговорить, — ответила Янна-Берта. — У тебя всегда наготове благоразумные доводы.
Она сварила кофе и с трудом донесла полную до краёв чашку с плиты на журнальный столик. Конечно, кое-что перелилось через край. Хельга никогда бы не подала чашку с подтёками. Тем не менее Янна-Берта не стала возвращаться.
— Что же ты хотя бы записку не оставила, куда отправилась? — спросила Хельга.
— Я думала, тебе и так понятно, куда я поехала.
Хельга помешала в чашке и откинулась на спинку дивана.
— Твоя открыточка из Висбадена не внесла ясности, — продолжала она. — Совсем никакой. Она лишь навела меня на предположение, что ты здесь. Я за тебя волновалась.
— Разве ты не была рада освободиться от меня? — спросила Янна-Берта.
— Что ты такое говоришь?! — воскликнула Хельга. — Стала бы я тогда тебя к себе забирать. С тобой, видит Бог, мне было нелегко.
— Я хочу сама отвечать за себя и своё будущее, — резко сказала Янна-Берта.
— В твои-то пятнадцать лет? — едва заметно усмехнулась Хельга. — Да ещё в твоём… твоём состоянии?
— Здесь никто не спрашивает меня про возраст, — заявила Янна-Берта. — И я живу с людьми такими же заражёнными, как я.
— Я хотела бы, чтобы после каникул ты вернулась в Гамбург, — сказала Хельга. — Там я подала прошение о предоставлении тебе пенсии по инвалидности, и в Гамбурге у тебя есть разрешение на получение жилья.
— Это у меня и здесь есть, — ответила Янна-Берта. — Альмут достала. И выдали его очень быстро.
Некоторое время Хельга молчала. Потом спросила:
— Ты оставила в Гамбурге все свои школьные вещи. Как собираешься восполнять пробелы?
— Я больше не вернусь в Гамбург и не пойду в школу, — упрямо ответила Янна-Берта.
Хельге стоило большого труда сохранять спокойствие.
— Как же ты представляешь себе будущее без школьного образования?
— Будущее… — помрачнела Янна-Берта. — Откуда ты знаешь, что оно у меня есть? Я этого не знаю. Но некоторое количество оставшейся жизни я хочу прожить так, как хочу я. Можно подумать, будто для таких, как я, ничего важнее школы нет!
— И что же это такое, что важнее, чем школа? — спросила Хельга.
— То, что я тут живу, — ответила Янна-Берта и, поскольку Хельга не поняла её, добавила:
— Тут я чувствую себя живой.
Но Хельга по-прежнему не понимала.
— Ладно, — сказала она. — Обязательное образование — побоку. Но если ты всерьёз решила не посещать школу, это будет иметь последствия. Без аттестата зрелости перспективы твои невелики.
Янна-Берта не отвечала. Она мыла посуду.
— Некрасиво было с твоей стороны, — сказала Хельга после некоторой паузы, — бросить меня за две недели до твоего дня рождения.
— Мне жаль, — пробормотала Янна-Берта и повернулась к Хельге. — Извини. Это было бегство.
— Мне пришлось отменить все приглашения, всем написать, — продолжала Хельга. — Я объяснила это тем, что тебе после всего пережитого не до праздника.
Она вынула из сумки несколько писем.
— Вот, кое-кто ответил, — сказала она. — Они тебя понимают.
— Эти письма мне? — спросила Янна-Берта.
— Да, — подтвердила Хельга и, помедлив, добавила:
— Я их прочитала, да. В конце концов, это ответы на мои письма.
Янна-Берта склонилась над кастрюлей и усердно скребла её.
— Вы будете сегодня отмечать день рождения? — спросила Хельга.
Янна-Берта обернулась, их взгляды встретились.
— Про мой день рождения тут никто не знает, — сказала она. — Я бы и сама, возможно, про него забыла, если б ты не напомнила.
Хельга покачала головой, открыла саквояж и достала из него стопку белья.
— Это ты оставила в Гамбурге, — сказала она. — И свою одежду тоже. Я вижу, ты снова одета слишком ярко. А вот твой парик. Может, когда-нибудь захочешь им воспользоваться.
Потом протянула Янне-Берте через стол конверт из тонкой бумаги.
— Твой подарок ко дню рождения, — улыбнулась она. — Купи себе сама, что тебе нужно или что захочется.
Янна-Берта поблагодарила и предложила Хельге переночевать на своем надувном матрасе. Та отказалась. У неё уже забронирован номер в гостинице.
Перед уходом она сказала:
— Бабушке Берте и дедушке Хансу-Георгу я напишу, что ты на летние каникулы уехала к Альмут в Висбаден.
В ответ Янна-Берта лишь пожала плечами.
— Поздравляю тебя с днём рождения, — сказала Хельга уже в дверях, — и желаю тебе такой жизни, какую ты сама себе желаешь. Если вдруг решишь вернуться в Гамбург, возвращайся. Я буду ждать. Надеюсь, ты так и сделаешь, поскольку, кроме моих родителей, ты моя самая близкая родственница из оставшихся. Понимаешь, что это значит? Я бы хотела считать тебя своей дочерью. Мы с тобой носим одну фамилию. И уж поверь, я смогла бы открыть для тебя многие двери!
Она повернулась и вышла.
— Передай привет Альмут и Райнхарду! — крикнула она уже на полпути к каштановой аллее. — Скажи, я желаю им всего хорошего!
Янна-Берта вернулась в дом. Она смотрела вслед Хельге в окно, раскладывая одежду, бельё и парик на полке.
Под большим каштаном Хельга ещё раз остановилась и высморкалась.
Вечером Альмут разложила на столе свою работу: надо было написать кучу писем, придумать плакаты, начертить таблички с инструкциями. Трое хибакуся из Майнца — двое молодых мужчин и одна девушка — помогали ей. Они сидели за столом, а Янна-Берта с Альмут малевали на полу. Янна-Берта как бы невзначай упомянула о визите Хельги, вытащила из кармана брюк мятый конверт и открыла его. В нем оказалось три купюры по сто марок. Она запихала их в банку для пожертвований и объяснила:
— Подарок ко дню рождения.
— У тебя сегодня день рождения?! — удивилась вся компания.
Стол был немедленно освобождён от писем, кисточек, красок и плакатов, со всех сторон звучали поздравления. Папс, ещё неуверенно державшийся на ногах, взялся делать салат из доаварийного картофеля.
