Дети возвращаются с пикника, и по старшим видно, что они прониклись важностью момента. Тифания рассказала им все по пути домой, и теперь они забрасывают мать вопросами:
– А Карл тоже внезапно умрет?
– Теперь, когда он дофин, ему надо от нас уехать?
– Однажды он станет королем – это хорошо или плохо?
Иоланда делает все, что в ее силах, чтобы их успокоить:
– Нет, насколько всем известно, ему не передалась по наследству никакая болезнь. Да, Карлу, возможно, придется временно нас покинуть, но он вернется. Да, однажды он станет королем, и это хорошо, – а вы, его кузены и друзья детства, должны будете всегда его поддерживать.
Что до самого Карла, он проводит весь день, запершись в детской, и отказывается оттуда выходить, несмотря на уговоры остальных ребят.
Утром Иоланде приходит письмо: принц Карл должен отправиться к своей матери, королеве Изабелле, в Венсенский замок. Герцогиня велит Тифании передать ему это известие, и Карл тут же прибегает к Иоланде – он что-то сбивчиво тараторит, на лице у него смесь непонимания и страха. Она успокаивает мальчика и тихо объясняет ему, что теперь это его долг.
– Разве я вас не учила, что долг превыше всего?
– Ma bonne mère, я знаю, вы все можете. Пожалуйста, разрешите мне остаться! – снова и снова умоляет он.
К ним присоединились и другие дети, и все просят Иоланду: пусть она устроит так, чтобы Карл остался! Она медленно встает, разглаживает юбки и некоторое время размышляет.
– Ладно, – говорит наконец Иоланда. – Пойду поговорю с вашим отцом.
Когда она выходит из комнаты Людовика, ее окружают взволнованные дети. Она садится и говорит:
– Ваш отец сказал, что мы должны вернуть Карла матери.
Дети смотрят на нее, не веря своим ушам.
– Он дофин, а значит, обязан туда поехать, как бы мы за него ни боялись. Я ничего не могу сделать. Карл должен повиноваться. Его отец-король слишком болен, чтобы ходить на заседания Государственного совета, и долг Карла как дофина посещать их вместо него. – И она вздыхает. Этот вздох исходит из самой глубины ее израненной души. Иоланда надеется, что дети не подслушивали под дверью, когда она сказала Людовику: «Он убил двух дофинов, а теперь наверняка доберется и до третьего – того, кого я поклялась защищать».
Иоланда не согласна с решением мужа, но ей приходится смириться. Она найдет способ вернуть Карла, клянется она про себя. Она его защитит.
Хотя Карл не может остаться, он может взять частичку дома с собой, чтобы у него была поддержка, которая так важна при дворе. «И чтобы сделать наше присутствие более ощутимым», – думает Иоланда. Так что она с тяжелым сердцем отводит Марию в свою гостиную.
– Дорогая моя дочь, мне нужна твоя помощь. Я не могу оставить твоего отца и поехать с Карлом, так что тебе надо последовать за женихом и показать королеве Изабелле, что ты, его будущая жена и королева, на его стороне. Клянусь, я позабочусь о том, чтобы вы вернулись, к тому же с вами отправятся наши славные анжуйцы. Милая, ты сделаешь это ради нас с папой – и ради Карла?
Мария, всхлипывая, прижимается к матери.
– Бедный, милый Карл! Конечно, я с ним поеду, в первую очередь ради него самого. Не бойтесь, матушка, я буду с ним рядом, – храбро говорит она.
Перед отъездом Иоланда зовет Марию, чтобы та попрощалась с отцом. Девочка падает на колени возле его постели и обливается слезами. Им не нужны слова – все можно прочесть по глазам, лучащимся любовью и поддержкой. Мария смотрит на отца, и тот шепчет: «Прощай, милое мое дитя, в добрый путь» – и осеняет ее крестным знамением. Взгляд, которым обменивается отец с любимой дочерью, стоит тысячи слов. Потом Иоланда приводит принца Карла, который с искренней благодарностью целует Людовику руку, – это трогает его bonne mère до глубины души. И Мария с Карлом отбывают в Венсенский замок – средоточие власти королевы. По крайней мере, в пути им не о чем беспокоиться: Иоланда приставила к ним своих лучших людей.
В течение следующей недели Иоланда позволяет детям проводить с отцом лишь десять минут по утрам и столько же по вечерам. Он берет их за руку, одного за другим, и слабо улыбается. Как же он изменился! Герой их детства, человек, за которого она вышла замуж, превратился в хилого старика, и его знаменитые голубые глаза стали блекло-водянистыми. Густые белокурые волосы поредели и поседели. Дети подходят к нему на цыпочках, целуют руку, и он слегка гладит каждого по голове.
Конец уже близок. Людовик диктует Иоланде завещание, и та аккуратно его записывает, слово в слово.
Моему приемному сыну, дофину Карлу.
Знайте, что я ценил вас так, как если бы вы были со мной одной плоти и крови – как те дети, которые родятся у вас, когда вы сочетаетесь браком с вашей невестой, моей горячо любимой старшей дочерью Марией Анжуйской. Обращаясь к вам как к члену своей семьи, я молю вас – да, молю – никогда не доверять герцогу Бургундскому. Но столь же убедительно, если не более, я прошу вас никогда не мстить этому человеку, который по злому умыслу причинил вам столько горя. Вместо этого сделайте все, что в ваших силах – ради Франции, ради вашей семьи, ради меня и ради вашей доброй матушки, которая вас так любит, – чтобы жить в мире и согласии с Жаном Бургундским. Это, без сомнения, дастся вам нелегко, поскольку ваше сердце с полным на то правом жаждет мести, но это единственный путь, который позволит вам обрести власть над королевством, ввергнутым из-за чужого безрассудства в пучину опасности.
Иоланда видит, каких трудов Людовику стоят эти слова: он едва дышит. Но по его глазам она видит, что тот намерен продолжать.
Моим родным детям, которым отдано мое сердце: всегда будьте послушны вашей дорогой матери – моему подлинному сокровищу, которое я ценил превыше всего. Слушайтесь ее во всем, поскольку она во всех отношениях мудрее, чем вы даже можете представить, верна Франции, стране, ставшей ее домом, более даже, чем многие самые преданные патриоты, а доброе сердце и сильная воля помогают ей претворять в жизнь то, что она полагает правильным и разумным. Испуская последний вздох, я прошу вас почитать эту великую женщину и во всем быть ей послушными – вплоть до ее последнего часа.
По щекам Иоланды бегут слезы, и она пытается унять дрожь в руке, когда записывает эти слова – его последнее признание в любви. Она знает, что Людовик полюбил ее с первого взгляда, но никогда еще он не облекал свои чувства в такие нежные слова, никогда не высказывал вслух такого восхищения, которым дышит это его завещание потомкам. Людовик делает глубокий вдох и подписывает пергамент – твердой, недрогнувшей рукой. На этом силы покидают его, и он засыпает в ее объятиях – с легкой улыбкой на устах, которые она покрывает нежными поцелуями.
Она не выпускает его из рук до самого утра, то и дело проваливаясь в сон. Когда она просыпается, он уже лежит недвижный и бездыханный.
