Жан Дюнуа делает еще один большой глоток вина. Теперь, рассказав самое страшное, он, кажется, взял себя в руки.
– Продолжай, пожалуйста, – говорит Иоланда так спокойно, как только может.
– Вскоре прибежали солдаты и из балок соорудили мостки, чтобы добраться до дофина. Тот сперва не желал отпускать подлокотники; тогда я подошел к нему, сказал что-то успокаивающее и осторожно расцепил его пальцы. Потом, держа его за руки, я отвел его в безопасное место. Позже он мне рассказал, что боялся дышать и едва не потерял сознание от страха. Поверьте, мадам, то же касается и меня.
Руки у него холодные как лед, и Иоланда сжимает их в своих ладонях.
Милый Жан, такой красивый, такой обаятельный, прямо как отец, – его до глубины души потрясло это жуткое происшествие. Иоланда вверила ему заботу о Карле, и теперь Жан словно бы чувствует себя виноватым.
– Это зрелище мне никогда не забыть, и дофину, уверен, тоже, – шепчет он. – Как и всем, кто остался в живых. Многие погибли, многие были серьезно ранены. Я видел оторванные руки, ноги, даже головы. Я отправил дофина вместе со свитой отдохнуть и вернулся, чтобы помочь разгребать обломки. Горожанки принесли бинты и планки, чтобы накладывать шины, но слишком многим уже нельзя было помочь – они были обречены на смерть, и их родные тщетно возносили к небу отчаянные молитвы. Между погибшими и ранеными ходили священники и монахини. Никто из тех, кто был в зале, не остался невредим – кроме дофина, меня и нескольких солдат, которые стояли под аркой. Мадам, я примчался к вам так быстро, как только мог, я знал, что вы захотите узнать об этом из первых рук.
Жан, конечно же, прав. Карл очень суеверен и наверняка вообразит, что эта трагедия – наказание за какие-то грехи, или сочтет ее дурным предзнаменованием. Иоланда надеется, что его вслед за отцом не будет преследовать история «Бала объятых пламенем», когда невинные тоже погибли, желая угодить королю.
События в Ла-Рошели подкосили дофина. Его мучает осознание, что он ничем не мог помочь своим подданным, явившимся его почтить: пока те умирали, он в ужасе сидел, вцепившись в трон, и боялся, что тот сорвется с креплений, обрушится вместе с ним на груду обломков и причинит людям новые увечья. Только сейчас он в полной мере ощущает все гибельные последствия договора в Труа. Он въезжал в город, полный самых светлых надежд, – и даже здесь судьба сыграла против него.
Глава 8
Карл, одинокий и потерянный, удаляется в замок Амбуаз в долине Луары. Сейчас он предпочитает не разъезжать по стране в поисках союзников, а проводить время при дворе, где у него есть способы отвлечься от тяжелых дум. Но до Иоланды доходят тревожные вести об этих способах: кажется, что Карл не столько ищет забвения, сколько предается распутству.
«Бедная моя Мария!» – думает она, услышав об этом. Но неужели это правда? Иоланда знает, что двор – самая что ни на есть благоприятная среда для слухов, а дофину многие желают зла. Время обратиться к тем людям, кому можно доверять. В следующий раз, когда ее навещает Жан Дюнуа, Иоланда решает все выведать через него – хоть и с тяжелым сердцем: она понимает, насколько Жану будет неприятен этот разговор.
– Жан, ты с самого детства был верным другом нашей семьи. Я хочу кое-что у тебя спросить – и во имя той любви, которую, как ты знаешь, я всегда к тебе питала, я настаиваю, чтобы ты сказал мне правду. – Они встречаются глазами, и следует долгая пауза. – Ты должен рассказать мне, что происходит в ближайшем окружении Карла, какой бы горькой ни оказалась правда.
Она видит, что Жан краснеет, но потом берет себя в руки.
– Да, мадам, вы знаете меня с детства и всегда относились ко мне с добротой и великодушием. Я вижу, что это распространяется и на дофина Карла; в конце концов мы с вашими детьми одной крови. И ради этой королевской крови, которая течет у нас в жилах, ради нашей семьи я готов раскрыть вам то, что знаю. Я делаю это ради будущего монархии, будущего Франции, и из верности к вам, поскольку знаю, что только вы способны вернуть нашего дофина на истинный путь. Но, прошу, поймите: я вас глубоко уважаю и люблю, а потому мне больно и стыдно рассказывать вам эти вещи.
Иоланда смотрит на него и узнает в его чертах отца, Людовика Орлеанского, – у Жана сейчас такое же выражение лица. Говорят, что бастарды сильно напоминают своих отцов; в случае Жана это определенно так и есть.
– Не надо стыдиться, мой дорогой друг. Мы оба знаем, что помочь Карлу – наша обязанность. Расскажи мне все, что вам известно, и я попробую защитить его от демонов, терзающих его душу.
– Мадам, главный фаворит Карла – человек по имени Пьер де Жиак, чьи моральные качества весьма сомнительны.
Иоланда кивает:
– Да, я слышала о нем в связи с событиями в Монтеро.
– Мадам, вы что-нибудь слышали о Доме пажей? Нет? Он находится недалеко от королевского замка Амбуаз на Луаре. С подачи де Жиака он превратился в Дом наслаждений, и Карл в последнее время то и дело предается там распутству. От замка даже проложили небольшую извилистую дорожку, ведущую к этому дому. Сам он стоит в живописном месте на берегу Луары. Карл любит проводить там вечера вместе с приближенными – в этом месте они встречаются с мальчиками и девочками, которых нанимают, чтобы те их ублажали.
Жан сидит, потупив взор.
– Продолжай, – коротко говорит Иоланда, не отрывая взгляда от вышивания.
– Я однажды там гостил, и Рене с тех самых пор подбивал меня все вам рассказать, но я не мог, пока вы сами не настояли. Мы оба согласились, что вам стоит знать обо всем, что происходит в жизни нашего дофина, поскольку только вы в силах положить этому конец. Но мне все это время не хватало смелости, – смущенно говорит он.
Иоланда встает и наливает Жану вина, чтобы тот сделал передышку и пришел в себя.
Жан Дюнуа явно чувствует себя не в своей тарелке, но он собирается с силами и, сделав глубокий вдох, начинает:
– В тот вечер, когда я туда пришел, я думал, что меня ждет только ужин и, возможно, музыка. Меня привели в роскошно обставленный салон, где уже было около тридцати молодых людей – в основном моих ровесников. Некоторых я узнал, в том числе Пьера де Жиака. Все собрались вокруг узкого стола. Когда я подошел к дофину, чтобы его поприветствовать, тот приобнял меня за плечи и игриво сказал: «Добро пожаловать, дорогой кузен! Тут для тебя есть кое-что новенькое». И он провел меня сквозь ухмыляющуюся толпу к столу, на котором я увидел девочку десяти-двенадцати лет – она лежала на спине и весело улыбалась. Ее обнаженное тело было покрыто густым слоем сладкого крема. Дофин подал сигнал, и шесть человек – не только мужчины – стали слизывать крем с ее тела, хохоча и отпуская непристойные шутки. Руки у них были связаны за спиной.
Жан, кажется, не может подобрать слова, чтобы описать дальнейшее. Иоланда протягивает ему кубок с водой, и он принимает его, не в силах поднять на нее глаза.
– Девочка не роптала – кажется, все это ей доставляло удовольствие. Я услышал, как гости делают ставки, кому достанется самое сладкое… Мадам, я почувствовал такое отвращение, что ушел, не сказав дофину ни слова. Позже я узнал, что в этом доме часто происходят подобные сборища. Иногда участники разбиваются на две команды, и на столах лежит сразу двое детей, девочек или мальчиков, с ног до головы покрытых кремом. Тот, кто быстрее всего их вылижет, получает приз – чаще всего это еще одна девочка или мальчик, а то и несколько, и этим призом овладевают тут же, у всех на глазах…
