18 июня они обнаруживают англичан в Пате, неподалеку от Орлеана. Враг готов к этому столкновению так же, как и к другим сражениям. Напротив многочисленных рядов солдат в землю воткнуты острые колья, направленные вперед, способные задержать французскую кавалерию и дать возможность английским лучникам перестрелять врагов, пока они идут в обход опасного препятствия. Однако на сей раз эта уловка не оправдывает надежд. Англичане видят оленя, и их одолевает охотничий азарт: с криками и возгласами они оставляют свои позиции. Поэтому французские всадники могут с обеих сторон обойти ряды острых кольев, и начинается ужасная, беспощадная битва. Лучники, почти не укрытые доспехами, в ближнем бою не могут противостоять конным солдатам в броне, которые обступают их со всех сторон.
Рене был в гуще этого сражения, и после битвы он с гордостью писал матери:
Матушка, представляете, у меня даже не было времени, чтобы испугаться. Когда Дюнуа, скакавший за мной, крикнул: «В атаку!» – кажется, мой конь повиновался ему – сам я не знал, что делать. А потом я очутился в самом пекле и даже испытал какой-то странный восторг от происходящего. Я все время думал: «Убей – или будешь убит». Думаю, на протяжении всей битвы мой разум был затуманен.
Во время первого штурма моего коня тяжело ранили копьем, и он упал, но я быстро поймал другую свободную лошадь, которая носилась по полю боя, вскочил на нее и дальше сражался на ней. Это казалось простым и очевидным. А потом все закончилось, и мы одержали решительную победу.
Иоланда, Мария и Изабелла улыбаются друг другу, деля общую радость.
Но опасность еще не миновала. Путь в Реймс – долгий и трудный, с постоянными перестрелками, неожиданными атаками врага в лесу, ловушками, установленными вдоль дороги, стрелками на деревьях, солдатами, выскакивающими из укрытий на узких лесных тропинках. Однако славная победа в битве при Пате подгоняет войско вперед.
Наконец 16 июля армия прибывает в Реймс и обнаруживает, что жители перегородили все въезды в город и готовятся к осаде. И вдруг Жанна д'Арк, как дивное видение, выезжает из первых рядов войска и скачет одна вдоль городских стен. Ее огромное знамя развевается на ветру. Позади нее скачет трубач, извлекая из своего инструмента неистовые звуки, – все глаза прикованы к белой фигуре, солдаты на крепостной стене готовы стрелять. Они смотрят вниз и видят Жанну д'Арк – ту самую Жанну д'Арк, которая уже стала легендой, бледную, на белом скакуне, с трепещущим знаменем; она являет собой легкую мишень и все же ничуть не страшится опасности. И поднимается крик:
– Она здесь, Орлеанская дева здесь! Откройте ворота, с нами Бог!
И ворота действительно открывают. Жан Дюнуа и Рене вместе с армией въезжают на пустые мощеные улицы города. Они едут мимо закрытых дверей и ставен но повсюду то и дело появляются небольшие щелочки, через которые любопытные глаза взирают на боевые колонны, направляющиеся к собору.
Глава 6
Иоланда, Изабелла и Мария теперь каждый день ожидают у буржских ворот своих гонцов. Мария получает короткие послания от Карла, но они никогда не написаны его собственной рукой. Иногда ей привозят небольшой подарок – шарф или нарядную шляпу. Что ж, по крайней мере, он думает о ней.
Затем приходит письмо от Рене, и все мчатся во дворец – это уже стало традицией, – чтобы вместе открыть его и чтобы Иоланда прочла его вслух:
Матушка, дорогая жена и любимая сестра!
Надеюсь, вы получили остальные мои письма и знаете, что происходило с нами по пути в Реймс. Как только мы зашли в город, я узнал, что у нас всего сутки, чтобы все устроить и провести коронацию. Нас уже ожидал епископ Реймский, и люди короля начали готовиться к церемонии.
Архиепископ Реймский вступил в должность лишь за день до коронации, и вся прошлая ночь прошла в лихорадочных приготовлениях. Жан Дюнуа как кузен короля – и единственный мужчина из Орлеанского семейства, оставшийся во Франции, – и я как королевский шурин имели честь стоять ближе всех к Карлу. Хотя, когда наша процессия двинулась к собору, было лишь немногим более восьми часов утра, уже становилось жарко.
После того как днем ранее горожане встретили нас молчанием, я с изумлением и облегчением обнаружил, что буквально за ночь их настроение изменилось. Словно рассеялся наконец густой туман, и местные жители приняли решение в пользу своего короля. Двери и ставни открывались настежь, люди осыпали нас лепестками цветов или бросали их в толпу, которая теснилась вдоль мощеной дороги, ведущей к собору.
Детей подняли на плечи, мужчины и женщины надели свои лучшие воскресные наряды. Мы слышали, как они одобрительно восклицали при виде наших пышных одежд и кричали: «Vive le Roi!»
[14] Их радостное возбуждение передалось и нам, и нашим лошадям, которые не могли устоять на месте – они фыркали и гарцевали, гладкие, ухоженные, с лоснящейся на солнце шерстью.
Все в королевской свите были одеты в лучшие наряды, какие только смогли достать: у нас были бархатные туники, атласные рукава, широкие шляпы с длинными перьями; мы надели все свои драгоценности, чтобы добавить блеска к сиянию парадной конской сбруи, шпор и мечей. Вы представить не можете, что это было за разноцветье! Там было полно знатных дворян, и все несли флаги со всевозможными эмблемами; и запах, запах! – дивный аромат роз и жасмина, не столь приятный – лошадей и пота; впрочем, травы и цветочные лепестки под конскими копытами немного исправляли положение.
Мы с Жаном Дюнуа ехали сразу за королем; он был нам хорошо виден под своим золотым балдахином. Когда он повернулся, чтобы поклониться толпе, у него было такое выражение лица, которого я никогда раньше за ним не замечал: смесь радости, удивления, смирения и благоговения. Он приветствовал людей, своих людей, столпившихся по обе стороны от него, махал им рукой и склонял голову. Матушка, поверьте: в тот момент он поистине выглядел по-королевски.
Войдя в собор с ярко освещенной улицы, я сперва ничего не мог увидеть; несмотря на несметное множество свечей, зажженных по торжественному поводу, мне казалось, что внутри темно. Но постепенно глаза мои привыкли к полумраку, и я смог различить ярко-красные, синие и серебряные нити гобеленов, поспешно развешанных прошлой ночью на каменных стенах собора. Сильно пахло ладаном, и я чуть не упал в обморок, оказавшись в густой толпе придворных и знатных вельмож, страстно желающих своими глазами увидеть коронацию. Но я прошел к своему почетному месту, и там уже не было давки. Нам было известно, что королевскими регалиями в парижском аббатстве Сен-Дени завладели англичане. У нас не было скипетра, мы даже не знали, каков верный порядок проведения церемонии, но, к нашему удивлению, в сокровищнице собора нашлась корона! И главное, у нас было самое важное – священный елей, которая до этих самых пор хранился в базилике Сен-Реми на наших землях.
