Инспектор сразу же обратил внимание на мой намек. Это был последний раз, когда я говорила с ним, но не последний раз, когда я видела его живым.
Он повернулся к констеблю, который замер над своими записями.
– Пожалуй, на этом мы закончим. Не вызовите ли вы кэб?
– Сейчас, сэр!
Когда констебль вышел из комнаты, инспектор взглянул на меня в упор.
– Миссис Шеклтон, вы наблюдательны, и ваши показания весьма ценны для нас. Было бы несправедливо дольше задерживать вас, особенно после того, что вам пришлось пережить. Но не будете ли вы столь любезны дать завтра письменные показания о том, что имело место после окончания спектакля?
– Конечно. Однако я не хотела бы смущать людей…
– Скажем, мадам Гиртс?
– Да.
Инспектор заметил мою уловку. С ним надо держать ухо востро.
Он вздохнул и мягко произнес:
– Поверьте, если это не будет иметь сколько-нибудь существенного отношения к делу, я не стану тратить на него столь ценного для меня времени. Пожалуйста, расскажите мне все.
Пользуясь тем, что констебль покинул комнату, я вздохнула и начала рассказывать:
– Они удалились вместе, мистер Милнер и мадам Гиртс. Она ушла первой, а он последовал за ней несколько мгновений спустя.
Я почувствовала, что краснею при мысли о том, что инспектор может подумать – я подглядывала за ними, хотя и не собиралась этого делать.
– Через некоторое время я пошла в гримерную, чтобы взять там свою сумку со всем необходимым для ночевки – я забросила ее туда, забрав из камеры хранения вокзала. Это сущий лабиринт помещений за сценой. Я ошиблась дверью и, приоткрыв ее, увидела мистера Милнера и мадам Гиртс. Слава Богу, они меня не заметили. Они были чересчур заняты друг с другом.
– Продолжайте.
– Думаю, в юридических терминах это было in flagrante delicto
[11]. – Я порадовалась тому, что вспомнила это выражение – оно звучит пристойнее, чем рассказ об их занятиях.
Инспектор подался вперед всем телом.
– Мог еще кто-нибудь заметить их там?
В этот момент дверь открыл констебль.
– Транспорт здесь, сэр.
Инспектор проводил меня на улицу, где ждала колесная двуколка, в которую был запряжен пони. В ней уже сидела Мэриэл, придерживая наши сумки.
– Миссис Шеклтон, вы позволите? – С этими словами инспектор Чарльз с отменной любезностью взял мою руку под локоть, помогая мне подняться в двуколку.
Констебль уселся в повозку вместе с нами. Возможно, теперь мы считались важными свидетелями, которым необходима полицейская охрана.
Глава 8
В полуподвальном этаже квартиры в доме № 29 на Сент-Клемент-роуд светилось одиночное окошко.
– Явиться домой под охраной полиции, – пробормотала Мэриэл. – Если мой зануда хозяин, вечно болтающий всякую чепуху, выглянет сейчас в окно, то придет в полный восторг.
– Вот вы и дома, леди. Я подожду, пока вы войдете внутрь. – С этими словами констебль спрыгнул с повозки, принял наши сумки, а потом помог нам спуститься на землю.
Я внезапно вспомнила, что мне было поручено передать известие.
– Мэриэл, Люси Уолфендейл просила меня сообщить ее деду, что она переночует у… я забыла ее имя. В общем, у одной из актрис.
– Элисон?
– Точно, у нее. Думаю, будет лучше, если он услышит это от тебя.
– А я уверена, что ничуть не лучше, – решительно возразила Мэриэл. – Я его почти не знаю.
Я чувствовала себя как никогда усталой и больше всего на свете хотела оказаться в постели.
На первом этаже открылось окно, выпустив в ночной сад полоску света. В окне появилось лицо человека в ночном колпаке типа «крошки Вилли Винки»
[12].
Мэриэл охнула и бросилась в сад, чтобы выглянувший ее не увидел, выпалив на бегу:
– Ты уж лучше сама передай слова Люси ее старику. Я оставлю дверь закрытой на щеколду.
Она, обходя сад по периметру, направилась к задней части дома.
– Мэриэл! – взмолилась я.
Подруга приостановилась, почти прижимаясь к стене, и отрицательно покачала головой:
– Люси попросила именно тебя передать ее слова деду, потому что прекрасно знает, как он относится ко мне. Он очень мелочен во всем, что касается денег. Я сказала, что заплачу ему попозже. Едва он меня увидит, как его тут же ослепит блеск фунтов, шиллингов и пенсов.
Появившееся в окне лицо обрело голос и вопросило:
– Люси? Это вы там?
Голова у меня пошла кругом.
– Я забыла его имя.
– Такое же, как и у Люси. Уолфендейл. Обратитесь к нему как к капитану, отдайте ему честь – и он будет есть из ваших рук.
Старик смотрел, как я поднимаюсь по ступенькам крыльца. Не дожидаясь, пока я постучу, он открыл дверь. В тот же самый момент возница гикнул, и пони потянул двуколку. Ритмичный стук его копыт нарушил тишину ночи.
Света в прихожей не было, но проникавший из комнаты луч света развеивал мрак. Смотревший на меня пожилой джентльмен носил на голове свешивающийся на сторону ночной колпак. Поверх полосатой пижамы на плечах у него была наброшена старая армейская шинель, на ногах красовалась пара древних поношенных кожаных шлепанцев. Ему было где-то за семьдесят, но старик обладал коренастой плотной фигурой и сохранял явно армейскую выправку. На лице выделялись лихо закрученные усы. Одной рукой он потирал свою совершенно лысую макушку.
В нарочито легкомысленном тоне, для чего мне пришлось сделать над собой усилие, я отрапортовала:
– Прошу извинить, что беспокою вас, капитан Уолфендейл. Донесение с передовой в штаб-квартиру. Люси сегодня расположилась на бивуак у своей подруги Элисон. Мне поручили доложить вам.
– Да ведь уже час ночи! Чего вдруг она сообщает мне об этом так поздно?
В полиции нас попросили ничего не рассказывать про убийство, поэтому я немного помедлила с ответом.
– Прошу простить за столь поздний час. Но этим вечером я была в театре на спектакле и задержалась, чтобы помочь. Завтра за ними прибывает туристическое агентство. Ведь не замечаешь времени, когда приходится сворачивать лагерь.
