Члены труппы в разное время заходили в гардеробную, чтобы взять свои вещи, поскольку ее нужно было освободить до завтрашнего дня. Я также направилась в гардеробную за сумкой с вещами для ночевки.
Будучи не знакома с расположением помещений за кулисами, я открыла не ту дверь и увидела мадам Гиртс и мистера Милнера в компрометирующей и интимной ситуации. Незаметная для них, я закрыла дверь. Мистер Гиртс в этот момент шел по коридору. Испытывая сочувствие к нему, я попыталась отвлечь его внимание, попросив помочь мне найти мою сумку. Он пришел мне на помощь, но не вернулся к бару. Возможно, мистер Гиртс прервал общение своей жены и мистера Милнера.
Мисс Джеймисон и я, по моему мнению, были последними зрителями, покинувшими театр. Мы вышли через служебный вход примерно в 23.30».
Написав это, я помедлила. Что еще я могла бы указать здесь? «Все дальнейшее вам известно». Но если инспектор надеется получить полные показания тех, кто покинул театр последним, то в таком случае он будет разочарован.
«Когда мы выходили из театра, начался дождь. Идя по переулку, в который открывалась дверь служебного входа, я спряталась от дождя под навесом над входом в магазин и увидела там мистера Милнера, лежавшего с ножом в груди. Хотя я и поняла, что он мертв, я все же пощупала пульс у него на шее. Мисс Джеймисон вернулась в театр за помощью. Автомобиль мистера Милнера был припаркован у дороги в конце переулка, и шины оказались порезаны. В придорожной канаве я заметила запонку.
Кейт Шеклтон».
К тому времени, когда я закончила писать показания, солнце уже взошло. Я намеревалась одеться и как можно скорее отправиться домой. Однако усталость взяла свое. Я упала навзничь на кровать, как камень на дно водоема. Когда я начала погружаться в сон, перед моими глазами мелькнули лица мистера Милнера и капитана Уолфендейла. Они были молодыми, и на их головах красовались военные фуражки.
Глава 11
Внезапно проснувшись, я не сразу смогла сообразить, где нахожусь. В ушах отдавался какой-то глухой свинцовый звук. Придя в себя, я вспомнила, что я сейчас в комнате Мэриэл Джеймисон на Сент-Клемент-роуд в городе Харрогейт. А глухой звук производил кто-то, ходивший взад и вперед в комнате над нами.
Интересно, знает ли проснувшийся Харрогейт про убийство, которое было совершено в самом его благопристойном центре? Бедняга Родни Милнер. Его отец мог быть хамоватым хулиганом, развратником и позером, но все же ужасно окончить жизнь так – под навесом у входа в магазин с ножом в сердце.
Снаружи уличный продавец-разносчик катил свою тележку по булыжной мостовой, скороговоркой выкрикивая названия своих товаров. Пружины кровати заскрипели, когда я повернулась на бок. Окно было закрыто тонкими клетчатыми занавесками, но света вполне хватало, чтобы я могла разглядеть обстановку комнаты. В стоявшем на подоконнике синем кувшине покоился букетик уже увядших ноготков. Мэриэл приложила немало сил, чтобы превратить эту безрадостную комнату с пятнами влаги на стенах в уютное убежище. Циновки из кокосового волокна образовывали тропинку от двери до плиты. Связанная крючком накидка теперь застилала шезлонг.
Плита постепенно нагревалась. Помятый чайник начинал испускать тонкую струйку пара. Тарелки были поставлены для подогрева.
Когда я встала с постели, воспоминания о событиях прошлой ночи заставили меня замедлить движения. Усилием воли я отбросила эти мысли. Скоро я вернусь обратно в Лидс и побываю у следующего человека, упомянутого в списке мистера Муни, миссис Тейлор в Раундхее
[30], заложившую цепочку для часов.
На столе лежала записка:
Небольшой кусочек мыла сорта «Солнечный свет» лежал на дощечке для сушки посуды вместе с влажным изрядно потертым полотенцем Мэриэл. Она, должно быть, встала, оделась и умылась очень тихо. Над мелкой раковиной красовался единственный кран с холодной водой, сама же раковина имела многочисленные сколы и повреждения, но была безупречно чистой. Я быстро умылась и вытерлась сухим углом полотенца.
Вчера вечером я не распаковывала свои вещи. Моя палевая полотняная юбка помялась в сумке, но ее можно привести в порядок. Кремовая блузка сохранилась лучше, так что, если сегодняшний день окажется столь же жарким, как и вчерашний, жакетка мне не понадобится.
Я причесала волосы, глядя в стоявшее на подоконнике треснувшее зеркало, и легонько пощипала щеки, которые были бледнее обычного. Рядом с комодом стоял большой ящик из-под чая с приоткрытой крышкой, в котором виднелись сваленные в кучу юбки и блузки. Стало быть, она держит свою одежду в ящике из-под чая. Это может объяснить постоянно исходивший от нее едва уловимый аромат «дарджилинга»
[31]. В моей голове возникли еще кое-какие мысли, но тут меня отвлек громкий стук.
Сначала я не могла понять, откуда он исходит. Но, заметив промелькнувшую за окном тень, я сунула ноги в туфли и, не застегивая их, прошаркала к двери и повернула ручку замка.
Дюжий полицейский устремил взгляд прямо на меня.
– Мисс Джеймисон? – спросил он.
Сердце у меня заколотилось. Полицейские не имеют обыкновения барабанить в дверь в восемь часов субботнего утра, чтобы сообщить вам нечто приятное. Неужели это арест?
– Нет, констебль. Мисс Джеймисон нет дома.
– А кто вы? – поинтересовался он, прищурившись.
– Миссис Шеклтон.
Неужели Мэриэл попала под подозрение? Она, как и другие участники спектакля, незадолго до окончания вечера на какое-то время удалялась, чтобы собрать свои вещи. Но могла ли Мэриэл быть убийцей? Нет. У нее не имелось для этого никаких мотивов. А если бы она увела меня по переулку в другую сторону, я бы и не увидела мертвое тело. И вообще, не могла же она совершить преступление?
Тон полицейского стал жестким.
– Были ли вы в маленьком парке полчаса назад?
Его поведение и тон вселили в меня беспокойство.
– Нет.
Констебль строго взглянул на меня.
– Цветники в муниципальных парках предназначены для удовольствия жителей Харрогейта, а не для личного использования или наслаждения, не для сбора по своему желанию. Пожалуйста, известите мисс Джеймисон, что она должна прийти в полицейский участок.
Я совершила над собой неимоверное усилие, чтобы не расхохотаться прямо ему в лицо от облегчения, что его визит не связан с убийством. Местная жизнь Харрогейта должна следовать своим ровным курсом, независимо ни от каких произошедших в городе убийств. А если кто-то имел неосторожность сорвать пару цветочков, то на него должна была обрушиться вся тяжесть законной кары.
