– Я люблю мягкий шоколад. А что еще есть вкусненького в твоей корзинке для пикника?
Она поджала губы:
– Подождешь и потом увидишь.
– Наверняка что-нибудь очень вкусное.
– Интересно, а что принесет Люси? – с бесхитростным видом произнесла Элисон, как будто не зная ответ.
– Ты знаешь Люси не хуже меня, – ухмыльнулся Родни. – Она наверняка придет с пустыми руками. Люси всегда приносит только Люси.
– Но ведь сегодня она Анна, а Анна хорошая хозяйка, запасливая и все такое. Как ты думаешь, что она принесет как Анна?
– Я думаю, что ее скупердяй отец не позволит ей ничего принести. «Оставь это другим», – скажет он.
– О, но она могла бы что-нибудь испечь.
– Анна могла бы испечь. Но только не Люси.
Элисон облизала растаявший шоколад с кончиков пальцев и спросила:
– Ты ведь хорошо знаешь Люси, не так ли?
– Даже слишком хорошо.
– Что это значит?
Родни улыбнулся:
– Я единственный мужчина в Харрогейте, который не влюблен в Люси.
– Чему ты так сегодня радуешься?
– Если хочешь знать, у меня праздник. Именно поэтому я и захватил с собой имбирного вина для вас, милые дамы, и пива для себя как для столпа местного общества Родни Милнера, а также для Дилана как трогательного Вилли Прайса. Бедняга даже не может быть Уильямом.
– Но ведь нельзя пить алкоголь на церковном пикнике!
– В таком случае Мэриэл Джеймисон должна будет уволить меня и искать другого актера, потому что я отмечаю сегодня праздник.
– Но что именно ты отмечаешь?
– Ха-ха-ха! Кто продал больше автомобилей за этот месяц, чем его отец?
– В самом деле?
Элисон приподняла очки и с восхищением взглянула на него широко раскрытыми глазами.
– Да, я сделал это. А кто продал автомобилей за три месяца больше, чем его отец?
– Тоже ты?
– Так что не отказывайся выпить за успех Родни Милнера до того, как он превратится в скучного, но коварного Генри Майнора.
– Почему ты называешь его коварным?
Родни провел машину до обочины аллеи.
– Это то место?
– Думаю, да.
Он вышел сам и помог Элисон выбраться из автомобиля.
– Я называю его коварным, – Родни взял Элисон за руку, а потом вытянул свою, чтобы она могла на нее опереться, – потому что он предпочитает Анну, наследницу состояния, той очаровательной подружке, которая любит шоколад.
– Ты имеешь в виду Беатрис Саттон?
– Разве я?
Элисон кашлянула.
– Но я нигде их не вижу. Не вижу у ручья ни Дилана, ни Люси…
– Тогда пойдем вперед и посмотрим там. – Родни поднял корзину для пикника с заднего сидения автомобиля. – Думаю, мои бутылки вполне в нее поместятся, как твое мнение?
– Пожалуй.
Он аккуратно уложил бутылки в корзину и прикрыл их сверху.
– Вижу, ты захватила стаканы.
– Ну, да. Но мама сказала, что мы должны черпать воду из ручья сложенными ладонями и пить из них же. Она сказала, что именно так должны делать люди во время церковного пикника.
– Ну до этого места я инструкцию явно не дочитал. Интересно, что еще им надо и не надо делать?
Родни открыл одну створку ворот, ведущих в поле, и с поклоном пропустил ее вперед.
– Не знаю. А вот нам нужно начать входить в свои образы. – Их руки соприкоснулись, когда они закрывали ворота. – Тебе лучше называть меня Беатрис.
Плечом к плечу они прошли к перелазу, который был проходом в дальние поля.
– Позволь мне пройти первым, – произнес Родни. – Тогда я смогу помочь перебраться и тебе. Ты знаешь, Генри и Беатрис очень сдружились благодаря этому месту. Я не удивлюсь, если теперь они гуляют, держась за руки.
Преодолев препятствие, они направились к ручью. Он увидел место, где сидели Люси и Дилан, – там лежали сорванные лютики и клевер.
– Взгляни. Они были здесь. Или кто-то еще. Я же был в скаутах, ты же знаешь.
– Это немного подло, – сказала Элисон. – Они не дождались нас только потому, что мы немного опоздали.
– Кого это волнует? Только не меня. Пойдем туда? – Он кивнул на укромное местечко, расположенное чуть поодаль.
– Да.
Они приблизились к ручью, туда, где его берега переходили в склон.
– Да здесь лесные фиалки! – воскликнула Элисон. – Как это чудесно!
Родни расстелил на траве плед.
– Восхитительная мисс Саттон, может ли бравый мистер Генри Майнорс предложить вам бокал игристого имбирного вина?
Она рассмеялась от его напыщенного тона.
– Ты думаешь, они в действительности так говорили, даже не имея написанного текста?
Он подмигнул ей:
– Я думаю, что у этой парочки некогда имелся большой секрет от всех остальных.
– Какой же?
– Полагаю, они общались между собой куда ближе, чем это полагается в церковной общине. Думаю, они, скорее всего, целовались.
– В самом деле? Но это уж слишком.
Они чокнулись.
– Во всяком случае, Родни, ты отлично поработал, продав так много автомобилей.
Родни потягивал свое имбирное вино. Вся прежняя бравада как-то в одночасье покинула его.
– А ты знаешь, почему на самом деле я продал так много автомобилей?
– Понятия не имею. – Элисон посмотрела на него с пристальным вниманием. – Так почему?
– Потому что люди терпеть не могут моего отца. Они приходят, когда его нет в офисе, обычно субботним утром. Отец приписывает мой успех популярности субботы для покупок. Но на самом деле они всегда надеются увидеть там меня. А когда поблизости появляется отец, ты думаешь, он хотя бы догадывается о том, как люди к нему относятся? Да у него шкура носорога. Наверное, он привез ее из Южной Африки.
– В самом деле? Дедушка Люси тоже был в Южной Африке.
– Да, там они и узнали друг друга. Поэтому у них есть что-то общее. Иногда они играют в эту смешную настольную игру – «На воинской службе». Перемешав, бросают кости и двигаются по клеточкам с пометками «марш-бросок» или «представление к Кресту Виктории за отвагу».
Элисон хихикнула:
– Я знаю. Какое-то сумасшествие. Взрослые люди.
Элисон гордилась собой за то, что могла видеть самое лучшее в каждом.
– Твой отец должен питать к тебе большое доверие, если он поручил тебе такое ответственное дело. Видимо, он высоко тебя ценит.
