– Думаю, вам лучше опорожнить ванну и вылить весь этот ваш «вишневый ликер»…
– Благодарю вас, – облегченно вздохнула она.
– … потому что вряд ли я буду вашим единственным сегодняшним посетителем.
Мадам Гиртс нахмурилась:
– Что вы имеете в виду?
– Просто сделайте, как я вам советую.
– Но вы никому не расскажете?
– Ради Элисон, но не ради вас. А сейчас, пожалуйста, расскажите мне, где находится Люси Уолфендейл? Она приходила сюда прошлым вечером вместе с Элисон.
– Да, она заходила, но побыла у нас совсем недолго.
– Кто еще был с ней?
– Родни и его друг, тот самый, что был с ними в баре. Я забыла его имя. Его отец содержит пивную, и порой молодые люди собираются там поиграть в карты, когда заведение закрыто.
– Они заходили к вам в дом?
– Нет. Они только проводили нас.
– А Люси оставалась с ними?
– Она зашла в дом буквально на пару минут. Быстро выпила рюмочку вишневого ликера, даже слишком быстро. Потом сказала, что хочет еще застать Родни и его друга и попросить их проводить ее домой.
Значит, мне придется обратиться к Родни Милнеру. И я отнюдь не приходила в восторг от подобной задачи.
Единственным человеком, которого не упомянула мадам Гиртс, был ее собственный муж. Мне это показалось несколько подозрительным.
– А месье Гиртс? – спросила я. – Разве он не провожал вас до дома?
– Он пришел попозже.
– Один?
– К чему все эти вопросы?
Разумеется, она была права. Отслеживать все передвижения месье Гиртса было задачей для инспектора Чарльза.
– Я не слишком люблю, когда меня просят передать ложь. Прошлым вечером Люси попросила меня сообщить кое-что ее дедушке. Капитан Уолфендейл был уверен, что Люси осталась у Элисон, точно так же, как мать Элисон полагала, что ее дочь у Люси.
Брови мадам Гиртс от удивления поползли на лоб.
– Она так сказала… Я не помню ее слова совершенно точно. Клянусь вам, я думала, что Люси отправилась домой.
– Если она не обнаружится в ближайшее время, полиция организует ее поиск.
Мадам Гиртс выглядела искренне ошеломленной. Она покачала головой:
– Да, я солгала вам насчет Элисон. Но сейчас я говорю правду. Если полиция придет ко мне… Лучше я вылью воду.
Не говоря больше ни слова, мадам Гиртс стала поспешно спускаться по лестнице вниз, чтобы навести в ванне порядок.
Когда я вернулась в небольшую побеленную комнату, кот уже перебрался на покрывало. Элисон поглаживала его по голове. Я внезапно почувствовала, что сказала ей правду: все действительно будет хорошо. Элисон не отводила взгляда от своих рук, гладящих кота. Ее глаза начали медленно наливаться слезами. Я протянула ей носовой платок. Она промокнула им глаза и вытерла нос.
– Может, ты хочешь, чтобы я отвезла тебя домой? Я могу вызвать кэб.
– Нет! Пожалуйста, не надо. Мама не должна увидеть меня в таком виде. Я побуду здесь еще некоторое время. Мама считает, что мы вместе с Люси у нее.
– Люси знает, почему ты здесь?
Элисон отрицательно покачала головой:
– Не совсем. Она думает, что у меня просто задержка. Сначала она сказала, что я просто пропустила свой срок, поскольку нервничала из-за спектакля. Обычно у нас с ней это происходит одновременно. Поэтому я знаю теперь, что пропустила уже два срока.
– Но она же твоя подруга. Неужели ты не могла ей довериться?
– Люси сказала, что я не могу быть беременной. Понимаете, это произошло только один раз. И она считала себя виноватой в том, что оставила нас двоих в одиночестве. А когда мы сообщили об этом Оливии, то есть мадам Гиртс, она знала, что надо сделать, чтобы у меня все наладилось. Мы думали, это просто какой-то сбой, – жалобно добавила Элисон и принялась поглаживать живот.
Я с трудом подавила желание погладить ее руку.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Но вы же никому не скажете, правда? Обещайте мне, что не скажете.
– Я никому ничего не скажу.
– Благодарю вас. – Элисон высморкалась в платок. – Мадам Гиртс хотела помочь. Она объяснила, что я могу быть беременной, а Родни не может жениться на мне в таком состоянии, чтобы не навлечь на себя позора.
– Родни говорил такое?
– Нет. Он ничего и не знает. Но дело обстоит именно так. Его отец… понимаете… у них ведь положение в обществе, которое они должны поддерживать, и мадам Гиртс объяснила мне это. Точно так же, как и я должна сознавать свое положение, равно как и моей мамы.
– Некоторые вещи более важны, чем кажутся. Не отказывайтесь от надежды. Если Родни любит тебя, вы поженитесь, и может, раньше, чем вы думаете. Верь мне.
Эти слова даже для меня собой прозвучали как предсказание цыганки, которой хорошо позолотили ручку.
Элисон с удивлением взглянули на меня.
– Разве я произносила имя Родни? Даже не собиралась делать это.
– Дети могут рождаться и недоношенными. А люди, если и могут судачить об этом, то скоро забывают и думать.
В ее взгляде промелькнул проблеск надежды. Лучше было бы не упоминать о том, что люди, безусловно, стали бы судачить, если бы Родни Милнер женился через пять минут после убийства своего отца.
– Не позволяй Оливии давать тебе никаких других снадобий. – Пошарив в комоде, я нашла там в аптечке немного гамамелиса и ваты. – Смажь этим свои царапины и ушибы. А если ты еще раз бросишься вниз с этой лестницы, я лично дам об этом объявление в рекламном приложении к местной газете.
– Но…
Ее пальцы судорожно комкали край покрывала.
– Никаких «но». Начинай смачивать им раны. И расскажи мне о Люси.
– Зачем? – Элисон казалась искренне удивленной этим требованием.
– Я до сих пор думала, что она оставалась здесь с тобой всю ночь. Где же она?
– Она зашла сюда вместе с нами, побыла несколько минут, а затем отправилась домой. – Глаза ее расширились от тревоги. – С ней что-то случилось?
– Нет, я уверена, что с ней ничего не случилось. Просто мне пришла в голову нелепая мысль.
Итак, Дилан ничего не знает. Месье Гиртс ничего не знает, а теперь оказывается, что и Элисон не в курсе. Моя уверенность в способности добыть любую информацию сильно пошатнулась. Что же я узнала? Я фотографировала Элисон и смотрела ее игру в роли Беатрис Саттон, даже не думая о том, что ее упитанность может быть не только проявлением пристрастия к шоколаду. Мне следовало бы выбраться отсюда еще до того, как я начала уверять бедную девочку, что кто-то должен непременно позаботиться о ее ребенке, даже если этот мерзавец – да, знаю, что нельзя плохо говорить о мертвых – и в самом деле хотел воспрепятствовать женитьбе сына. Я сомневалась, что Родни Милнер ничего не знал о положении Элисон. Но теперь не было времени для выяснения всего этого. Да и не мое это дело, если уж на то пошло.
